Затерявшийся - [27]

— Угу, они как только узнают, что я в комсомоле состою, да ещё секретарём организации, так сразу к стенке.

— Если будешь скрывать, то могут. Кстати, а печать где?

Мой собеседник сразу напрягся. Всё ещё не доверяет? Но ответил правду.

— Спрятал.

— Отлично. Устроим тебе отчисление, за пронемецкую пропаганду, а также кляузу на тебя в НКВД. Да не дёргайся, своим приказом по партизанскому отряду всё оформлю. Вас сколько человек в ячейке было, и где они?

— Четверо, — Герман опять глянул на меня с подозрением. — Где не знаю, двоих призвали, а Машка с отцом, он директор совхоза, с нашими ушли.

— Просто замечательно. Вот Машка твоя, на тебя кляузу и напишет, и протокол составит. Твоя задача срочно у неё дома всё подчистить, чтобы ни листка с её почерком не осталось. Лет ей сколько?

— Двадцать. Она техникум в этом году закончила.

— В Белоруссии?

— Нет, в России, она сама с Урала, отца её к нам только два года назад прислали. Теперь она к нему приехала, на работу не успела даже устроиться, только на учёт к нам встала.

— Всё просто бесподобно. Теперь надо бы найти кого с хорошим почерком, чтоб на женский был похож. Весь архив организации мне срочно, всю совхозную и сельсоветовскую документацию тоже.

— Так ни в сельсовете, ни в конторе совхоза ничего нет уже

— Молодцы, но никаких тайников, ясно? Всё уничтожить. Это приказ! Так своим заговорщикам и передай. Они тоже пусть готовятся помогать Великой Германии. Так, что ей тошно станет, но я с ними ещё поговорю.

Когда мы вернулись на площадь погрузка шла полным ходом. "Хорёк" чуть испуганно косился на распоряжающихся Степана и Григория, но похоже ещё ничего не понимал. Я отозвал в сторону толмача и быстро разъяснил его задачу. Через минуту тот уже объявлял жене предателя, что за ложный донос её муж арестован, а сама она должна в течении часа, собрав не больше одного узла вещей, покинуть село, если же она появится обратно или каким-либо образом обратит на себя внимание новых властей, то будет повешена. Баба ударилась в вой, но после напоминания, что времени у неё мало, споро помчалась в хату, даже не обратив внимания, на разом побелевшего лицом мужа.

— Господин офицер… — бросился ко мне "хорек", но тут же был сбит с ног и отбуцкан парой бойцов, после чего остался лежать, что-то жалобно бормоча и рыдая.

Не прошло и получаса, как один из "полицаев" доложил, что баба, собрав огромный узел добра, покинула село. Сначала хотела запрячь лошадь, но ей не дали и она попылила так, причём ненамного медленнее, чем могла бы на телеге.

Ещё через час мы тоже покидали Залесье, забив кузов продовольствием. По большей части зерном и овощами, но и свиная туша украшала этот натюрморт. Заодно присвоили часть совхозного кухонного хозяйства, в основном то, чем побрезговали селяне, но нам было в самый раз, например котлами. Котлы были огромные, в бытность свою в них готовили на сотню и более человек сразу. Более мелкая посуда нам тоже досталась, но её пришлось выцарапывать у местных где уговорами, а где и руганью. Лично я увозил с собой несколько печатей, в том числе и комсомольскую. В селе остались озабоченные моими указаниями активисты, труп повешенного за околицей предателя и ничего пока не понимающие селяне. Солнцу было ещё долго подбираться к полудню, но как бы ни сложилось дело дальше, понятно было что и в этот день нам сопутствует удача. Тьфу, чтобы не сглазить.

Глава 6

Короткий перекус и мы снова оседлав моторы отправляемся в путь. На этот раз я решил сменить тактику, забрав из строительной бригады, копающей землянки, двух бойцов и превратив их в пленных партизан. Пришлось их слегка измазать свиной кровью и нарисовать черникой синяки. Не театр Комиссаржевской конечно, но для сельской местности сойдёт. Снова проскочив Залесье проехали село Горушка, деревню Абрамежки и сделали первую остановку в деревне Гавриленки. Тут разыграли старый спектакль, только без угроз расстрелов, а, продемонстрировав "ужасных партизан-бандитов" потребовали у местных содействия в выявлении сочувствующих. Нас послали. Молча так. Пришлось выдёргивать мужиков по одному и беседовать с глазу на глаз. Беседовал переводчик, а я с надменным видом поигрывал пистолетом. Опять послали, теперь уже распинаясь в любви к новой власти, кто твёрдо, кто униженно, то бишь у кого какого таланта лицедейского хватило. Нет, не уважают, да и пёс с ними! С бабами решил не связываться, чувствовал – бесполезная трата времени. В Абрамежках и Горушке результат был аналогичный. Блин, на полтысячи человек ни одной сволочи не нашлось. Ну и мирок попался. Даже грабить их рука не поднимается. Лады, потом по-другому поговорим. Вот только как бы они меня так же не послали, когда я в другой ипостаси заявлюсь, типа белый и пушистый. Вот теперь и думай, удачно вторая половина дня прошла или нет. Вроде ни одной паскуды не повесили, но не повесили не потому, что те сбежали, даже наверняка не потому что не нашли, а просто нет их.

А вот теперь сиди и думай…

Ужин оказался на удивление хорош, а уж то, что строители нагрели воды, это вообще праздник. Теплой разведенной воды досталось каждому по ведру, а уж с мылом, подброшенным нам главой заготконторы… Приятно почувствовать себя чистым, жаль на стирку не хватило. Может завтра, не загадывая. Из трёх землянок одну успели даже перекрыть, значит резко уменьшается возможность простудных заболеваний. Пять или шесть человек из нового пополнения неприятно покашливают, и наш санитар отпаивает их каким-то травяным отваром. Впрочем, не только их, даже в меня кружку влил. Не скажу, что сильно неприятное пойло, но я бы вполне обошёлся, а нельзя – пример подчинённым. Хоть вкус совсем и не похож, но сама ситуация напомнила обязательное питьё рыбьего жира, введённое бабушкой Константина в их семье. Поголовное, причём сама она пила эту гадость с видимым удовольствием. Ещё утром, наверное любой в отряде, не отказался бы от неограниченного количества такого лекарства.