Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [94]

И это действительно был очень веселый обед. Правда и то, что мы не могли забыть об ужасе сложившейся ситуации. Ощущение значимости происходящего не покидало нас и сдерживало наши мысли. Конечно, тот, кто никогда не смотрел смерти в глаза, может сильно бояться ее. Однако все мы во время нашего знаменательного путешествия уже привыкли к ее постоянному присутствию. Что же касается миссис Челленджер, то она полностью полагалась на своего сильного мужа и была согласна идти за ним, куда бы он ее ни повел. Наше будущее определяла судьба, настоящее же принадлежало только нам. Мы проводили его в приятной компании и в прекрасном настроении. Наши мысли, как я уже говорил, были удивительно ясными. Во время беседы даже мне иногда удавалось блеснуть. Что до Челленджера, то он был просто великолепен! Никогда еще я не осознавал так ясно истинное величие этого человека, размах и силу его мысли. Саммерли раззадоривал его хором критических высказываний, тогда как мы с лордом Джоном от души смеялись над этой полемикой, а миссис Челленджер, положив руку супругу на плечо, контролировала гнев философа. Жизнь, смерть, рок и человеческая судьба – таковы были главные темы того незабываемого часа, усугублявшегося тем, что во время еды странные и неожиданные вспышки возбуждения моего ума и дрожь в руках и ногах свидетельствовали о том, что невидимая волна смерти медленно и мягко захлестывает нас. Вдруг я заметил, как лорд Джон закрыл глаза руками, а Саммерли на мгновение откинулся на спинку стула. Каждое наше дыхание было под властью неведомой силы. И все же мысли наши были полны радости и спокойствия. Вошел Остин, положил на стол сигареты и уже собирался уходить.

– Остин! – позвал его хозяин.

– Да, сэр.

– Благодарю вас за верную службу. – На грубом лице слуги появилась робкая улыбка.

– Я выполнял свой долг, сэр.

– Остин, я думаю, сегодня настанет конец света.

– Да, сэр. А в котором часу?

– Точно сказать не могу, Остин. Но еще до наступления вечера.

– Очень хорошо, сэр.

Молчаливый Остин откланялся и вышел. Челленджер закурил сигарету и, пододвигая свой стул ближе к стулу супруги, взял ее за руку.

– Дорогая, ты знаешь, как обстоят дела, – сказал он. – Я рассказал об этом и нашим друзьям. Ты же не боишься, правда?

– Больно не будет, Джордж?

– Не больнее действия веселящего газа у стоматолога. Каждый раз, когда тебе делали это, ты практически умирала.

– Но ощущения были приятными.

– Может быть, так будет и со смертью. Изнуренный телесный механизм не может запомнить это ощущение, но мы знаем, какое наслаждение для ума приносит транс или сон. Природа могла создать красивую дверь и прикрыть ее тонкой развевающейся занавеской, чтобы сделать выход в новую жизнь для наших пытливых душ. Каждый раз, размышляя о жизни, я приходил к выводу, что в основе всего лежит мудрость и доброта, и если когда-нибудь человек и нуждается в ласке, так именно в момент этого опасного перехода из одной жизни в другую. Нет, Саммерли, я не приемлю вашего материализма, поскольку я, по крайней мере, намного больше, чем просто предмет физического мира – пакет соли и три ведра воды. Здесь, вот здесь, – он постучал огромным волосатым кулаком по своей голове, – здесь есть нечто, что использует материю, но не состоит из нее – нечто, что способно уничтожить смерть, но никогда не будет уничтожено ею.

– Раз уж вы заговорили о смерти, то я вот что хотел бы добавить, – вставил лорд Джон. – Я, можно сказать, христианин, но мне кажется, что в обычае наших предков хоронить своих соплеменников с их топорами, луком, стрелами и прочими предметами, с которыми они не расставались при жизни, есть что-то очень мудрое и естественное. Я думаю, – добавил он, застенчиво пробежав взглядом по лицам сидевших за столом, – что чувствовал бы себя более уютно, если бы меня похоронили вместе с моим любимым штуцером-экспресс калибра 450 и охотничьим ружьем, тем, что покороче, с прорезиненным ложем, и одной или двумя обоймами патронов. Конечно, это просто глупая прихоть, но она такова. Как вам это, герр профессор?

– Ну что ж, – сказал Саммерли, – коль уж вы спрашиваете мое мнение, то для меня это выглядит так, будто нас отбросили в каменный век или в еще более ранние времена. Я сам из двадцатого столетия и хотел бы умереть, как разумный и цивилизованный человек. Не уверен, что боюсь смерти больше, чем все вы, поскольку я уже человек в возрасте и в любом случае не прожил бы намного дольше. Но не в моем характере просто сидеть и ждать, ничего не делая, как овечка, дожидающаяся прихода мясника. Вы уверены, Челленджер, что здесь уже ничего не поделаешь?

– Для того чтобы спастись, – ничего, – сказал Челленджер. – Но, возможно, в моих силах продлить нашу жизнь на несколько часов, чтобы мы могли увидеть, как будет разворачиваться эта вселенская трагедия до того, как мы сами станем ее жертвами. Я предпринял определенные шаги…

– Кислород?

– Именно. Кислород.

– Но чем может помочь кислород, когда речь идет об отравлении эфиром? Между кислородом и эфиром такая же разница, как, например, между куском кирпича и газом. Это разные виды материи. Они не могут столкнуться друг с другом. Ну же, Челленджер, согласитесь, что это предложение не состоятельно.