Затерянный храм - [13]

— Не стой на одном месте, двигайся, — посоветовал он. — Тогда они будут думать, что здесь много народу.

Эфраим улыбнулся, прильнул к автомату и нажал на спусковой крючок. Оружие чуть не выпрыгнуло из его рук — он не сразу смог с ним справиться. Командир подпольщиков потянул Гранта за рукав:

— Нам надо идти.

Они побежали вдоль основания стены. Грант ощущал себя уязвимым со всех сторон, но беспорядочные выстрелы Эфраима по-прежнему отвлекали солдат. У подножия самой дальней башни Грант обнаружил веревочную лестницу. Он быстро вскарабкался по ней, встал на стене и посмотрел на освещенное луной море. У самых скал, там, где стена крепости встречалась с волнами, в моторном баркасе сидели человек тридцать.

— Вниз!

С одного из древних зубцов свисала веревка. Грант взялся за нее, вылез наружу и соскользнул вниз, да так быстро, что обжег ладони. Еще два шага по скользким камням — и баркас оказался прямо под ним. Он сделал шаг и ухнул вниз, растянувшись на дне суденышка. Рядом раздался глухой удар — это спрыгнул командир бойцов Иргуна. Заработал мощный двигатель, и Гранта качнуло назад — баркас набирал скорость на гладкой поверхности моря. Все молчали. Каждый человек был напряжен, ожидая, что вот-вот вслед полетят пули. Но стрельба так и не началась.

Грант поднялся и ухитрился втиснуться на скамью, которая шла вдоль всего борта. Примерно через четверть часа один из его соседей зажег спичку, и несколько секунд спустя на баркасе стало оживленно — замерцали огоньки сигарет, и послышались восторженные шепотки. Пробравшись на корму, Грант нашел там командира.

— Куда мы направляемся?

— В море ждет грузовое судно. Оно отвезет нас выше по берегу, в Сур. — Он развел руками. — Оттуда — куда захочешь.

Грант немного подумал. После визита Мьюра у него появилась одна идея, хотя он никак не ожидал, что сможет начать претворять ее в жизнь так быстро. Он затянулся сигаретой и выпустил дым прямо в лунный диск.

— А до Крита меня довезете?

Глава третья

Арханы, Крит. Две недели спустя

Местные жители называли эту гору Лик Зевса. Словно грозящий небесам каменный кулак, она воздвиглась высоко над деревней и окружающими виноградниками. В доисторические времена поклонявшиеся быку минойцы построили храм на вершине, а тысячи лет спустя храм сменила маленькая церковь с белеными стенами, но селяне каждый август по-прежнему совершали паломничество вверх по склонам, чтобы принести в святилище жертвы. Даже появление и исчезновение богов не могло нарушить порядок жизни на острове.

Если бы в то апрельское утро, примерно в одиннадцать часов, какой-нибудь бог глянул вниз, он бы увидел, как на городскую площадь въехал старенький дребезжащий автобус и высадил толпу шумных пассажиров, в основном крестьян, возвращавшихся с рынка. Многие побрели в кофейню продолжать споры и сплетни за чашечкой кофе, но один пошел в противоположном направлении и свернул в узкий переулок, который вел к подножию горы. Никто не обратил на него особенного внимания, хотя заметили его все. Однако с тех пор, как тут побывали немцы, жители привыкли, что через их деревню ходят чужие люди. Нелегкий опыт научил, что безопаснее всего этих чужаков игнорировать.

Грант прошел до конца деревни, где переулок превращался в бегущую по яблоневым садам дорогу. Почва поднималась навстречу горе; там, где обрабатываемые поля сменялись скалами и дикими травами, стоял каменный дом. В саду перед ним вокруг заржавевшего виноградного пресса бродили куры, к стене прислонились пучки не посаженных в землю виноградных лоз, но ставни были недавно покрашены, а над трубой вилась тонкая полоска дыма. Сбоку от дома в негустой рощице абрикосовых деревьев начали появляться первые листья.

Грант постоял немного, посмотрел, потом вошел в ворота и тихо поднялся по лестнице к двери, которая, по принятому в греческих деревнях обычаю, находилась на втором этаже. Стучать он не стал, а вместо этого просвистел несколько тактов грустного греческого марша.

Дующий с горы ветер сорвал звуки с его губ и унес прочь. Зашуршали под ветром дикие цветы. Незакрепленная ставня стукнулась о стену. Грант, опасаясь, что шляпа улетит с головы, снял ее и сунул под мышку. Шляпа, которую он купил три дня назад в страшной толчее на базаре в Александрии, была ему чуть великовата.

Грант подождал еще с минуту и решил зайти попозже. Он повернулся и остановился.

Даже его тренировка не помогла услышать, как сзади подошла женщина. На ней было простое черное платье, а голову покрывала черная косынка. Со спины ее можно было принять за одну из старух, иссохших и искореженных, словно старые оливковые деревья, — одни жили в каждой греческой деревне, другие составляли неотъемлемую часть ландшафта. Но, глянув спереди, можно было заметить, что платье присобрано на талии, облегая спрятанные под ним выпуклости, а лодыжки ниже края подола гладкие и стройные. Темные волосы были убраны назад, под косынку, и только одна прядь вилась вдоль щеки. Казалось, эта прядь только подчеркивала дикарскую красоту ее лица.

— Грант? — Лицо исказилось, в темных глазах полыхнул огонь. — Вот уж не ожидала, что ты вернешься. Я думала, ты не осмелишься.