Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 - [23]

— Я знаю. На скале сохранились следы потока. Поэтому я и полез на обрыв.

— И встретил меня. А когда подойдёт весь ваш народ, над обрывом уже будут стоять наши люди.

— Значит, война?

— Получается, так.

— Катарин, ты хочешь войны?

— Нет. Мы встретились и не убили друг друга. Мы ели кашу из общего горшка и грелись у одного костра. Это веская причина, не говоря уже о том, что рядом поставлена гробница древних. Даже если старый пилот случайно погиб здесь, он не мог выбрать для гибели более удачного места.

— Что мы можем сделать, чтобы войны не было?

— Почти ничего. Ни ты, ни я не станем вредить своему народу, а это значит, что мой народ заселит плоскогорье и станет распоряжаться водой, а твои люди первыми войдут в долину. Это всё равно случится, потому что всех нас гонит Соло. Но дальше кое-что зависит от нас. Голос разведчиков веско звучит на совете, и завет древних тоже на нашей стороне. Встретившись у гробницы, наши народы не должны вцепиться друг другу в горло. Я постараюсь уговорить своих соплеменников, чтобы они дали вам воду, ведь озеро так или иначе должно иметь сток. А вы, когда долина зацветёт, дайте нам хлеб. После этого уже никто не захочет воевать. Три, а быть может, четыре поколения проживут рядом в мире, и кто знает, не станем ли мы, как встарь, одним народом.

— Нас разъединяет пролитая кровь, а объединяет древняя гробница и горшок каши, сваренной антиподами.

— Вот именно. Кровь ещё не остыла, но она остынет, а старого обычая ещё никто не нарушал. Мы должны попытаться помирить наших людей.

— Это будет непросто, — сказал Машок, — но я очень постараюсь. И вот я о чём подумал… Антиподы, живущие на той стороне, что знают они о нас? Надо будет послать им подарок, сказать, что мы есть и не враги им.

— Какой подарок? Это они могут оставить горшок, полный каши, она замёрзнет в ледяной ночи и останется съедобной через тысячу поколений. А что можем оставить мы? Что может гореть, сгорит. Глина и камень рассыплются от страшного жара, бронза расплавится, железо изойдёт на окалину. Холод сберегает, огонь разрушает всё.

— Золото. С ним ничего не случится.

— Это верно, — согласился Катарин, — но ведь надо будет уговорить стариков расстаться с золотыми украшениями. Золота мало, далеко не у всех моих соплеменников есть золотой оберег.

— К тому времени, когда эта гробница уйдёт под прямые лучи, мы сами станем стариками. Если вообще доживём.

Разговор иссяк, настала тишина, лишь вездеход порой шумно вздыхал во сне.

Едва начал брезжить прецессионный свет, оба разведчика были на ногах. Отнесли в гробницу пустой горшок, а зерно из второго горшка разделили на три части. Одну часть на всякий случай оставили там, где оно пролежало долгую зиму.

Затем пошли к обрыву. Ни один не проронил ни слова. Зачем? Обо всём переговорено ещё вчера. Катарин принялся разматывать страховочный шнур, а Машок закрепил его у себя на поясе.

Разведчики не прощаются при расставании. Не то чтобы это была дурная примета, мало кто из следопытов верит в такую ерунду, но просто прощаться не принято. Машок подошёл к обрыву и быстро начал спускаться. Когда тебя надёжно страхуют, спускаться не так трудно. Через несколько минут он оказался внизу и махнул рукой, чтобы Катарин выбирал верёвку.

Рука сразу почувствовала, что шнур идёт не пустой. Когда вся длина была выбрана, Катарин увидел, что на конце висит пояс разведчика с ножнами и тяжёлым кинжалом. Ни секунды не раздумывая, Катарин развязал свой пояс, призывно махнул рукой, привлекая внимание Машка, и, широко размахнувшись, кинул пояс вниз. Машок сразу опоясался, а через минуту уже скрылся за нагромождением камней, пробираясь туда, где был оставлен его вездеход.

Катарин вытащил свой новый нож, попытал на пальце остроту лезвия. Хороший был нож, не хуже старого. Хотя у разведчиков и не бывает плохих ножей.

Ножами так просто не меняются. Теперь у Катарина среди вражеского народа живёт побратим, и, значит, надо костьми лечь, но добиться, чтобы враги стали друзьями.

Катарин вернулся к гробнице. Вездеход ждал его, готовый отправиться в обратный путь. Но Катарин прежде вновь открыл неплотную дверь гробницы, скинул верхнюю одежду и снял с груди драгоценный оберег. Когда-нибудь в эти края придёт тепло, а следом неистовый жар Соло. Гайтан, на котором висит святыня, сгорит, на сам оберег, отчеканенный из чистого золота, уцелеет и принесёт людям, живущим на той стороне мира, весть о народе Катарина. Только куда его пристроить, чтобы его непременно нашли, и у нашедших не было ни малейшего сомнения, что это не случайная потеря, а знак, адресованный им?

Катарин откатил вторую дверь и положил крошечную золотую ракету на пульт управления перед телом предка, вечно сидящего в кресле пилота.

Дмитрий Казаков. Адский червь

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

Николай Гумилёв

Генерал Макалистер был лыс, краснолиц и пучеглаз.

Мощный голос и привычка лупить по столу пудовым кулачищем объясняли намертво прилипшее к нему прозвище Тихоня.

Семен, хоть и служил в Управлении стратегической информации с начала войны, то есть более двух лет, сталкивался с высоким начальством не так часто, ну а уж в кабинете у него и вовсе находился впервые…