Затерянные земли - [15]

Вскоре в Саране не осталось никого, кто бы сомневался в смерти Малигриса. Но страх перед его могуществом был так велик, что лишь немногие осмеливались вторгаться в замок. Воры были осторожны и не пытались разграбить баснословные богатства верховного мага.

День за днем в огромном голубом глазу циклопа Маранапион видел, как разлагается тело его страшного соперника. И ему захотелось самому попасть в замок, чтобы лично убедиться в том, что он мог наблюдать лишь с помощью глаза циклопа. Только тогда торжество Маранапиона было бы полным.

И вот он вместе с колдунами и королем Гадерионом поднялся по ступеням в мрачный замок на кипарисовом холме, затем по мраморной лестнице, как раньше находились Нигон и Фастул, в тот зал, где сидел Малигрис… Они ничего не знали о судьбе братьев-колдунов, так как свидетелем их участи была только смерть…

Смело и решительно вошли колдуны в этот зал. Лучи заходящего солнца освещали пыль и паутину повсюду; неподвижный воздух был наполнен отвратительным запахом тлена. Волшебники двинулись вперед, торжествуя в душе над покоренным врагом.

Малигрис сидел на троне прямо; с его почерневших пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла, лохмотьями свисала гниющая плоть; пустые глазницы смотрели в восточное окно.

– Малигрис, я приветствую тебя, – громко и с издевкой сказал Маранапион. – Дай же мне знак, я молю тебя, если ты еще обладаешь хоть какой-то властью!

– Приветствую тебя, Маранапион, – ответил грозный голос, который исходил из изъеденных червями губ. – Конечно, я дам тебе знак моего могущества. Даже когда я сгнил на своем троне от мерзкого колдовства, сотворенного в подземельях короля Гадериона, в смерти я живу. А ты и твои приспешники, живые, превратитесь в прах всего лишь за один час под воздействием проклятья, которое наложу сейчас на вас.

И высохший труп Малигриса, произнося руны древней формулы, проклял восьмерых волшебников и короля. В этом заклятии много раз повторялись имена мертвых богов, потаенные названия мрачного бога времени и небытия, ожидающего за порогом времени. Тяжелыми и гулкими были эти руны, и в них слышался шум и лязг открывающихся могильных врат и падающих каменных плит. В зал ворвались вечная тьма и холод, будто само время, пролетая над замком, своими огромными крыльями задело башню, прежде чем исполнилось проклятье.

Волшебники онемели от страха, и даже Марана-пион не мог вспомнить ни одного защитного заклинания, хоть сколько-нибудь действенного против этого проклятия. Ноги волшебников не слушались, подгибаясь от жуткой слабости – заговорщики чувствовали приближение смерти. На глаза их пала пелена, но каждый, хоть и не ясно, мог еще видеть лица своих умирающих товарищей.

Волшебники пытались бежать, но тела их разлагались, и гниющая плоть сходила с них клочьями, обнажая кости. Они хотели кричать, но языки их ссыхались еще до того, как крик вырывался из горла.

Жизнь медленно уходила из них. В предсмертной агонии они метались на холодном мозаичном полу. Движения их становились все медленнее и слабее, пока их мозг не превратился в серую плесень, сухожилия не отделились от костей и не обратились в прах.

В течение часа исполнилось проклятие. Истлевшие враги верховного мага лежали ниц перед ним, будто простершись в почтительном поклоне перед сидящей смертью. От волшебников и короля Гадериона остались лишь одежды.

День заканчивался, и закат, яркий, как царский погребальный костер за пределами Сарана, осветил золотистыми лучами красные головешки и мрачные останки.

И в этих сумерках коралловая гадюка появилась из груди Малигриса и поползла среди праха тех, кто лежал на полу. Бесшумно соскользнув с мраморных ступеней, она навсегда покинула этот замок.

Полет к Сфаномоэ

Множество удивительных историй, никем не рассказанных, никогда не записанных и давно забытых, исчезнувших за пределами воображения и всего самого удивительного, спят в мертвом молчании канувшего в вечность времени и пространства. Хроники Сатурна, архивы Луны в период ее расцвета, легенды Антилии и Моариа, многочисленные истории, утаенные световыми годами Поляриса и Галактики – все они полны невероятных и забытых чудес. Но нет ничего более странного и удивительного, чем история о полете Готара и Эвадона на планету Сфаномоэ с последнего острова исчезнувшей Атлантиды. Слушайте же, ибо только я могу рассказать ее, я один, достигший во сне неизменного центра, где прошлое и будущее сливаются с настоящим, и увидевший оттуда это подлинное событие. И вот, пробудившись, я повествую следующее.

Готар и Эвадон были родными братьями, но их связывали не столько узы родства, сколько общие интересы в науке. Им довелось стать последними в длинном ряду выдающихся изобретателей и исследователей, оставивших след в истории великой цивилизации, развивавшейся на протяжении многих эпох. Из поколения в поколение их предки изучали геологию, химию, биологию, астрономию. Раскрывая тайны природы, они научились повелевать стихиями и заставили воду, солнечный свет, воздух и силы гравитации служить на благо человека. Наконец, они нашли способ освободить внутреннюю энергию атома, чтобы изменять и преобразовывать молекулы материи по своему желанию.