Затерянная улица - [78]

Между тем веселая пара становилась все шумливей, и на лицах женщин, находившихся в этой части автобуса, застыло угрюмое выражение. Не то чтобы эти двое кого-то задевали — такие субъекты всегда безобидны. Но каждый старался не смотреть в глаза соседу, опасаясь улыбнуться некстати или, наоборот, принять слишком уж чопорный вид.

— Ну, а этот Пирсон, — проговорил один из пьяниц. — Это же просто осел какой-то. Безмозглый тип, и больше ничего. А его речи… Я сам бы мог произносить такие. Я ведь старый тори, да, старый тори.

— А я старый Синий[7], — заявил другой.

— Ну да? Что ж, хорошее дело, хорошее дело.

Фред не сомневался, что он понятия не имеет, что такое «синий».

— Я выпускник Болиоля[8]. Гу-уп! — Они принялись издавать какие-то обезьяньи вопли, к возмущению пассажиров и собственному удовольствию. — Гу-уп! — снова выкрикнул оксфордец. — Гу-у! Гу-у! Ну и штучка, вот бы тебе такую! — Он говорил о девушке, идущей по тротуару. — Вот штучка-то, ты только погляди! А ножки, ох ты! Ну ножки! Вот это да!

Он оглушительно откашлялся и произнес что-то вроде «шаойл но бейг».

— Хороша, хороша, — говорил выпускник Болиоля.

— Шаойл но бейг! — вопил второй. — Видишь, я еще не забыл свой гэльский, — громко проговорил он, и какая-то женщина, стоящая в проходе, вспыхнула и отвернулась.

Фреду показалось, что фраза звучит непристойно, этот человек произносил ее так, словно бы позабыл весь свой гэльский, кроме определенных слов.

— А как с твоим французским, отец мой? — осведомился выпускник Болиоля. Фред так и подпрыгнул, услышав это обращение. Он притворился, что уронил сверток, и украдкой уставился на соседей. Старший из мужчин, тот, что сидел у окна и разглядывал мелькающие там ноги и юбки с тем же чувством, которое владело Фредом на улице Сент-Катрин, и в самом деле был священником. Мистификация, очевидно, исключалась — его ряса была так изношена, до того испещрена каплями воска и яичным желтком и приходилась ему настолько впору, что он едва ли ее где-нибудь позаимствовал. Его физиономия выдавала уроженца Южной Ирландии. Не успел Фред отвести глаза, как патер молниеносно перехватил его взгляд и состроил обезьянью гримасу, которая выражала, очевидно, какую-то смесь смущения и стыдливости, а может быть, и нечто совершенно другое.

Священник был низенький седой человечек лет под шестьдесят, с треугольной лукавой мордочкой багрово-красного цвета и желтыми, неровными зубами. Лежащие на коленях руки двигались порывисто и выразительно, словно подчеркивая оживленную мимику смышленого лица.

Другой субъект, выпускник Болиоля, был человеком лет пятидесяти, с круглой головой, рыжими, чуть тронутыми сединой волосами, розовой поросячьей кожей, тщательно выбритый и причесанный. Его можно было принять за продавца лотерейных билетов или служащего одного из комиссионных магазинов на Сент-Джеймс-стрит. Он носил дорогую белую сорочку в мелкую голубую полоску и колечко на галстуке. Пухлые руки лежали на набалдашнике трости, глубокие смешливые морщинки разбегались по лицу, воспаленные голубые глазки оживленно бегали. И где они только выискали друг друга, эти двое?

— А французский я уже сто лет как позабыл, — беспечно сообщил патер. — Я ведь много лет прожил в Нью-Брансуике, так что он мне был совсем ни к чему. Ты же знаешь, я ирландец.

— А я старый Синий.

— Это правильно, — согласился священник. — Джон — парень что надо. Ох и лихой же он парень, этот Джон…

Что-то привлекло его внимание, и он выглянул из окна. Автобус медленно проезжал мимо кладбища Нотр-Дам-де-Неж, и наполовину протрезвевший священник не мог отвести взгляда от могил на залитом солнцем склоне.

— Мне туда еще рано, — пробормотал он.

— Ну еще бы, — откликнулся его приятель. — Жизнь бьет ключом, э, отец?

— А, — ответил тот, — попадись мне какая-нибудь девушка, я бы, наверно, не знал, что с ней делать. — Он снова посмотрел на кладбище. — Ерунда это все, — сказал он почти шепотом. — А там — вечность. — Он круто повернулся и простодушно взглянул на Фреда. — На рыбалку, молодой человек?

— Это змей для моей дочки, — с наигранной бодростью ответил Фред.

— Вот радости-то будет! — сказал священник. — Это замечательная игра.

Автобус медленно свернул на Куин Мэри-роуд. Сконфуженный Фред встал и начал проталкиваться к дверям. Когда он обернулся, патер наградил его наглой ухмылкой и заплетающимся языком бодро пожелал ему счастливого пути. Фред был так смущен, что ничего не ответил, только растерянно улыбнулся и выскочил вон. Из окна автобуса неслись выкрики:

— Гу-у, ну и штучка, вот бы тебе такую, гу-у! Шаойл но бейг! Гу-уп! — Автобус, громыхая, покатился прочь, и смех замер вдали.

Разумеется, он и прежде слышал о таких людях и знал, что они существуют. Но еще ни разу в жизни Фред не видел, чтобы священник неподобающе вел себя в общественном месте. В этом городе такая уйма священников, подумал Фред, что среди них, конечно, встречается и какой-то процент подонков. Этим объяснением он и удовольствовался, но встреча оставила неприятный осадок.

Добравшись наконец до дому. Фред снял рубашку и налил стакан кока-колы. Потом позволил Диди, которая приплясывала от нетерпения, обуреваемая своей ужасающей энергией, развязать свертки.