Затемнение в Грэтли - [16]

— Итак? — начал я, когда мы заскользили по паркету.

— Вы хотите меня выдать? — прошептала она, пошевелив пальцами, зажатыми в моей руке.

Я сделал удивленное лицо, хотя ничуть не был удивлен.

— А что я могу выдать?

— Многое. И вы отлично это знаете. Я еще вчера вечером догадалась, что вы знаете. Мне тоже ваше лицо знакомо, но не могу припомнить, где я вас видела. Меня это всю ночь мучило.

— Не понимаю, какое это имеет значение, — сказал я. — И если бы я даже хотел вас «выдать», как вы выразились, я не знал бы, что именно можно выдать и кому. Так что оставим этот разговор, хорошо?

Она искоса посмотрела на меня, кивнула головой и заулыбалась, как прежде. Музыка умолкла, но вокруг захлопали, и оркестр снова заиграл. Мы с Шейлой все танцевали.

— Вот не думал, что в английских заводских городах бывают такие рестораны, — заметил я.

— А их нигде и нет, — ответила она быстро. — Это только нам в Грэтли так повезло. Да и долго ли он продержится…

— А кто владелец?

— Как, вы разве его не знаете? Да вот он стоит — вон тот плюгавенький… Да-да, это и есть хозяин «Трефовой дамы» мистер Сеттл. Никогда не подумаешь, правда?

— Нет. Можно всю жизнь на него смотреть и не догадаться!

Танцуя, мы приблизились к человеку, на которого указывала Шейла, и я захотел проверить, не ошибся ли я.

— Вы имеете в виду вот этого человечка, да?

— Да. Это мистер Сеттл, — повторила Шейла.

Он увидел ее и с улыбкой поклонился. Но затем увидел меня и перестал улыбаться. Его фамилия была не Сеттл, и я готов был держать пари на весь остаток моего годового заработка, что он, может быть, управляющий этого заведения, но ни в коем случае не его владелец. Я знавал его в Глазго — в период, когда миссис Джесмонд видела меня там. Тогда его звали Фенкрест, и он был так беден, что не мог бы заплатить даже за вилки и ложки такого ресторана, не говоря уже обо всем остальном. Он не знал, что я работаю в Отделе, не знал даже, вероятно, о существовании Отдела. Но в Глазго он встречал меня в обществе одного полицейского чиновника, а может быть, и двух-трех, и, наверное, думал, что я имею какое-то отношение к полиции. Во всяком случае, улыбка его испарилась, а секунды через две испарился из зала и он сам. Да, судя по всему, «Трефовая дама» даже без жареных уток и вин была прелюбопытным местечком!

— У вас такой довольный вид! — сказала Шейла.

— Я доволен, что попал сюда. Очень мило со стороны миссис Джесмонд, что она меня пригласила.

— Она любит время от времени «праздновать», как она выражается, а в промежутках мы с нею подолгу не видимся. Впрочем, «мы» — это все, кроме летчиков и армейцев, за которыми она охотится. Они-то с нею видятся, но где и когда — кто их знает.

— Некрасиво, Шейла, говорить такие вещи о даме, у которой мы в гостях, — заметил я. — Однако я вижу, все наши вышли из-за стола. Чем бы теперь заняться?

— Сходить опять к Джо и попросить у него два виски с содовой, — сказала Шейла. По дороге в бар она объяснила мне, что Джо — находка для «Трефовой дамы», что он развлекает публику, что он здесь самый полезный человек и его любит вся их компания. Одним словом, Джо — прелесть.

— Думаю, что и я его полюблю, — заметил я, мысленно спрашивая себя, куда девались миссис Джесмонд и мистер Периго. В баре их тоже не оказалось. Должно быть, здесь где-то была гостиная.

Джо рассказывал толпившимся у стойки молодым людям анекдот о начальнике ПВО и вдове. Анекдот имел успех. Когда он был досказан и я получил виски, я с большим удовлетворением заметил, что двое военных усердно занимают Шейлу. Я передал ей стакан, торопливо выпил свою порцию и вышел, в сущности, не решив еще, что сейчас предпринять.

В коридоре за столовой я обнаружил дверь с надписью: «Посторонним вход запрещен». Я быстро распахнул ее, крикнул: «Ах, простите!» — и захлопнул снова. Я думал найти там Фенкреста — похоже было, что здесь кабинет управляющего, — но Фенкреста в комнате не оказалось. Зато тут был другой — и кто же? Тот самый толстяк-иностранец, которого я уже видел сегодня вечером в театре.

В конце коридора налево был вход в большую крикливо убранную гостиную, где люди сидели за столиками, пили, слушали радио. Немного постояв у двери, я убедился, что здесь благополучно обретаются мистер Периго, обе скучные дамы и офицер. Напротив двери вверх уходила лестница, узкая и плохо освещенная. Но я и при этом освещении сумел разглядеть, что по ней осторожно и бесшумно спускается Фенкрест, ныне Сеттл. На этот раз ему не удалось от меня ускользнуть.

— Хэлло! — ухмыльнулся я.

— А, здравствуйте! Мистер Нейлэнд, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно. А вас как теперь прикажете называть?

— Пойдемте ко мне в кабинет, — сказал он поспешно. — Выпьем.

Он привел меня в ту самую комнату, куда я заглянул несколько минут назад, но иностранца там уже не было. В глубине кабинета я заметил вторую дверь.

— Видите ли, мистер Нейлэнд, — начал Фенкрест довольно неуверенно, — я… у меня вышли неприятности с женой как раз в то время, когда мы с вами встретились в первый раз в… постойте, где же это было?

— Это было в Глазго, и у вас вышли неприятности не только с женой, но и с полицией, — подсказал я. «Неприятности» у Фенкреста вышли после аферы, имевшей отношение к министерству торговли, — кажется, речь шла о лицензии на экспорт, — и меня все это касалось лишь постольку, поскольку Фенкрест мог быть связан с людьми, представляющими интерес для нашего отдела. Но Фенкрест и сам был скользкий человечишка и внушал мне антипатию. Такие всегда способны на что-нибудь нечестное — и не потому, что они жулики по природе, а просто потому, что любят легкую наживу и беззаботную жизнь и не любят работать. Их тысячи, и чем скорее их вытащат из их укрытий — контор и кабинетов — и заставят рубить деревья или чинить дороги, тем будет лучше для всех остальных.