Застывшая тень - [166]

Но не обвиняйте себя в легкомыслии. И более предубежденные люди выслушали бы меня без недоверия до конца: ведь в наш век ежедневно случаются вещи, недопустимые с научной точки зрения. Ведь всякий раз, как кошка, падающая с крыши, неизменно падает на свои четыре лапы, эта кошка неизменно нарушает законы о перемещении центра тяжести. Она никак не могла проделать то, что она проделала. — Наука запрещает ей это точно так же, как закон Ньютона о силе сопротивляемости ветра запрещает птицам летать.

Итак, не укоряйте себя в доверчивости. И не сердитесь на меня, несмотря на мою вину перед вами. Оцените, что я, чтобы сознаться в ней, даже не подождал того момента, когда мог бы искупить ее полной откровенностью. Это придет со временем. Я пишу вам сегодня только потому, что кончил постройку нового воздухоплавательного аппарата по чертежам и плану № 1, погибшего в море. Нескромные сведения не могут мне теперь повредить. Аппарат готов к полету. Через несколько дней вы узнаете, кто я и что из себя представляет мой аппарат. И когда вы прочтете в газетах восторженные отчеты о моем опыте, тогда… тогда, милостивый государь, вы откажетесь верить своим глазам, потому что вы убедитесь, что действительность превзошла мой рассказ о неподвижном путешествии.

Для вас я приберегу, как подарок, рассказ о своих настоящих переживаниях. Вы сможете воспользоваться ими для того, чтобы сочинить один из самых интересных своих рассказов. Но пока еще придет время проредактировать этот рассказ, я охотно уполномочиваю вас, многоуважаемый и дорогой друг, опубликовать тот маленький роман, который я имел дерзость сочинить в вашем присутствии — конечно, если вы найдете, что он стоит того, чтобы позабавить им читателей.

Я исполнил данное мне поручение.

Анна и Чарльз Уильямсоны АРЕНОФОРМ

I Автомобильный джентльмен

Кристофер Рейс[14] вернулся в Лондон. Он уезжал на несколько дней. В его отсутствие накопилось множество писем. Он застал их целую груду на письменном столе. Особенное внимание его обратила на себя телеграмма:

«Немедленно приезжайте в Вуд-Хаус на своей машине. Надо исследовать тайну. Расходы будут оплачены по тарифу.

Сидни Честер»

Телеграмма лежала уже два дня. Не поздно ли?

Он телеграфировал на всякий случай:

«Вернулся сегодня. Нашел телеграмму. Может быть, уже время прошло?»

Ответ не заставил себя ждать:

«Необходимо во что бы то ни стало. Выезжайте сегодня. Буду в „Сандбое и Оволе“. Назначьте час прибытия.

Честер»

Кристофер отвечал:

«Буду в семь часов».

Он был точен. Иначе быть не могло при таком автомобиле. Он прозвал его «Красным курьером». Все газеты восхваляли его подвиги.

Кристофер хорошо знал живописную гостиницу «Сандбой и Овол» и времени не терял.

У подъезда его ожидал пожилой человек с манерами аристократического кучера.

— Я приехал сюда по приглашению мистера Честера, — сказал Кристофер Рейс. — Вероятно, он приедет через четверть часа. Где мне его можно подождать?

Пожилой человек бросил на него лукавый взгляд.

— Особа, которую вы ожидаете, прибыла, мистер. Она ожидает, мистер, вас в салоне, который я предоставил в ее распоряжение… сообразно с обстоятельствами…

Этот человек говорил и подыскивал слова, странно улыбаясь. По мистер Честер ожидал — и Кристофер молча последовал за хозяином гостиницы.

Осенние сумерки уже слетели и наполняли собой зал с дубовой мебелью, едва освещенный единственной лампой. В конце коридора, узкого и мрачного, человек остановился, открыл дверь и церемонно доложил кому-то, сидевшему в комнате:

— Прибыл автомобильный джентльмен.

Затем он удалился.

Кристофер остановился на пороге в недоумении: особа оказалась молодой девушкой. Она была похожа на какой-то очаровательный большой цветок: глаза были днем, должно быть, синие, а вечером, в тускло освещенной комнате, казались черными и глубокими. Волосы были цвета спелой пшеницы. Она была в костюме амазонки, стройная, изящная. Но необыкновенная бледность разливалась по ее лицу.

— Прошу извинить меня, — сказал Кристофер. — Мистер Честер должен был ждать меня здесь и…

— Я — Сидни Честер, и это я телеграфировала вам.

Кристофер постарался не обнаружить удивления.

— Мисс Сидни Честер?

— Сидни не только мужское имя, но и женское. Всего телеграммой не скажешь. Но садитесь, пожалуйста, и я попытаюсь объяснить вам или, по крайней мере, изложить, что заставило меня обратиться к вашей помощи… Факты необыкновенные… Я много слышала о вас и также знаю, что вы один из лучших автомобилистов. Вам, конечно, известен Вуд-Хаус, — вы слыхали и вы уже знаете о страшных происшествиях…

— Извините, мисс, но я ничего не знаю.

— В последнее время много писали в газетах.

— Я надолго уезжал и не читал газет.

— Тем лучше. Таким образом, никакие посторонние соображения не повлияют на ваши розыски. Вы не знаете Вуд-Хаус? Но ведь это очень красивый и старинный дом, — продолжала она, и тоскующее выражение лица озарилось нежной улыбкой. — К тому же, во всем графстве он известен. И мы очень привязаны к нему — я и моя мама, единственные потомки Честеров. Но, чтобы вы поняли, я вам расскажу все, как священнику на исповеди. Ведь, не правда ли, так будет лучше?