Застрявший в «Возрождении» - [26]

Я торопился как мог, так что не стал жёстко измываться над своим оппонентом. И уж никакие угрызения совести меня не мучили. Эти скоты вовсю измывались над пленниками, так что сам Окран велел организовать их скорейшую встречу. Я подловил засранца прямо на бегу, врезав браслетом по ноге, а дальше уже отрабатывал по катающемуся.

Но добить его не успел, ибо в один миг всё стало очень плохо. Из темноты на освещённую арену выскочил ещё один окранит, обуянный праведным гневом. На этот раз – надзиратель, каким-то чёртом околачивающийся поблизости. И его появление резко склонило чашу весов не в нашу пользу.

А тут ещё последний оставшийся на ногах священник внезапно выхватил узкий стилет прямо из корешка святого писания и вонзил его в грудь Тэнхо. Каторжник отвлёкся на нового противника, и пропустил коварный удар, ставший последним в его жизни. Так мы потеряли не только союзника, но ещё и его ценную кочергу.

Прижаренный служка, будто почувствовав скорую победу, тоже принялся подниматься с земли. Пришлось мне бросить недобитка и поспешить на выручку остальным. Надзирателя попытались перехватить Лифф с роем, но тот ловко отбился от обоих. Девчонке он и вовсе умудрился заехать дубинкой по голове. Как сильно – оставалось лишь гадать. Рухнула на землю она безвольным мешком, без малейшей попытки смягчить падение.

– Суки!

Это зрелище окончательно вывело меня из себя, и я с рычанием бросился вперёд.

Воодушевлённый окранит принялся теснить Красавчика к костру, стараясь достать его хотя бы самым кончиком меча. В мастерстве он заметно проигрывал каторжнику, но доспехи нивелировали эту разницу. А уж с учётом подкрепления у него и вовсе имелись все шансы победить.

Увы, помочь я катастрофически не успевал. Путь мне прегородил последний из жрецов с дубинкой в одной руке и стилетом в другой.

– Сдохни, отродье Тьмы!

Клинком он владел мастерски, так что заколоть меня ему не составило бы никаких проблем. Как любил говорить мой инструктор по самообороне: «Лучший приём от ножа – это бегство». В своё время я взял у него несколько уроков от нечего делать, но потом быстро охладел и перешёл на обычный фитнесс, за что сейчас себя нещадно корю.

Кто ж знал, что мне придётся выживать в мире меча и чокнутой техномагии…

Убегать я никуда не собирался, и вообще – впервые за всю жизнь почувствовал желание убивать. Обычная ненависть и до этого меня посещала, но именно сейчас остро захотелось крови. Наверное, потому что на моих глазах умирали не какие-то очередные незнакомцы, а почти друзья, которых у меня никогда не было…

И поэтому раскрученные кандалы со свистом полетели в сторону окранита, а уж следом рванул я сам. Инструктор ведь не уточнял, в какую сторону следует бежать.

Священник принял импровизированное боло кочергой, но цепь по инерции намоталась на стержень и врезала браслетами руке. Физику надо было учить, а не башкой об пол биться! Святоша вскрикнул от боли, выронив дубинку, и слепо отмахнулся от меня стилетом. Но узкое лезвие никак не могло повредить протезу, лишь бессильно чиркнуло по металлу. Прямо не нарадуюсь на творение роев – в который раз уже выручает.

А в следующее мгновение мы врезались друг в друга и в обнимку рухнули наземь.

Я остался без оружия, но безоружным меня назвать никак нельзя. Сама по себе клешня представляет из себя три скрюченных «пальца», каждый из которых увенчан коническим навершием. Отчего рука смахивает на этакую птичью лапку.

По факту это – самые настоящие штыри, которые я с размаху вогнал ему в шею по самую ладонь. Благо, короткая борода это позволяла. В лицо плеснуло горячим и солёным, а в бедро кольнул стилет. Не смог полностью зафиксировать его левой рукой, но бить из такого положения святому отцу было неудобно. А потом ему и вовсе стало не до него.

– Передавай привет боссу! – выплюнул я в лицо хрипящему окраниту и сжал клешню.

Хватка у неё по-настоящему железная, так что это оказалось неожиданно легко, как яйцо пальцами раздавить. Но разлёживаться и наблюдать за агонией святоши некогда – противники ещё не кончились. Я с трудом приподнялся и увидел набегающего на меня часового с окровавленным мечом.

Вот и всё.

Тут мне крыть совершенно нечем. Единственное, что успел – это прикрыться протезом от незатейливого рубящего удара. Мечник прекрасно видел, что я не представляю ни малейшей угрозы, и старался покончить со мной как можно скорее. Так что траектория вышла самой кратчайшей.

Тяжёлый клинок врезался в основание ладони, где располагался шарнир, отвечающий за сгибание клешни. Механизм смяло, а само плечо пронзило дикой болью, будто туда снова вживляют передаточное кольцо без всякой анестезии. Я заорал, и тут перед глазами что-то ярко сверкнуло, куда сильнее обычных цветных кругов. Будто на миллисекунду включилась сварка. А следом на меня внезапно навалился сам часовой, всей своей грузной тушей.

Выглядел он странно – перекошенное лицо, изо рта стекает нитка слюны, глаза закатились куда-то в теменную область, а всё тело неестественно обмякло. Им он меня и придавил, к счастью не насмерть. И всё равно понадобилось время, чтобы кое-как выбраться из-под сомлевшего воина. Протез онемел, и не слушался, так что пришлось задействовать единственную руку. Лезвие стилета оставило глубокий порез на ладони, но эта боль казалась сущей мелочью в сравнении с тем, что творилось у меня в правом плече.