Застолье в застой - [12]

Никита Хрущев, сменивший Сталина во главе страны, был человеком другой биографии и другого масштаба. Сформированный в недрах советской чиновничьей системы, он мог пить все, что угодно, и спьяну бывал несдержан. За Сталиным демонстративной несдержанности не замечали, но Хрущев буянил, твердо веря в собственную безнаказанность и безошибочность. Для застолий у Никиты Сергеевича были две особенные рюмки. Одна приехала с ним в Кремль из Киева, и он поднимал ее только в кругу «своих». В Киеве поэт Микола Бажан рассказывал мне, как однажды, выпив эту рюмку несколько раз подряд, Хрущев сообщил ему, как перед самой войной власти хотели санкционировать арест Бажана, да потом передумали, потому что Сталину понравился перевод «Витязя в тигровой шкуре», сделанный украинским поэтом. «В тот вечер, — говорил Бажан, — я мог бы выдуть литр без закуски, после того как запросто, между двумя тостами узнал, что был на волосок от смерти». Вторая памятная рюмка была подарена Хрущеву супругой американского посла. Рюмка была сделана так, что всегда производила впечатление наполненной и с ней можно было симулировать в том застолье, где не хотелось пить. Но таких застолий у Хрущева было немного. Как правило, у стола он говорил не задумываясь, энергично, не пытаясь ограничить себя ни в манерах, ни во времени, ни в словаре. Федор Бурлацкий, один из его помощников, вспоминал: «Он держал рюмку с коньяком, хотя она мешала ему говорить, размахивал ею в воздухе, выплескивал коньяк на белую скатерть, пугая соседей и не замечая этого…» Еще Хрущев любил украинские закуски. Главный кремлевский повар Анна Дышкант готовила для него домашнюю колбасу собственноручно. Для этого привозились под присмотром отобранные свинина, вода, соль и перец, чеснок, тонкие кишки и льняной шпагат. Хрущев любил, чтобы колбасу обжаривали непосредственно перед подачей на стол, и принимал под нее украинскую горилку с перцем, которую специально доставляли из Киева. Последние полвека советской власти кремлевская кухня была украинизирована до предела (за исключением коротких периодов правления Андропова и Черненко, которые питались только тем, что им прописывали врачи-диетологи). Руководящие товарищи пили горилку, ели борщи, кулеш, вареники, яичницу с салом и арбузы с черным хлебом. От Хрущева до Горбачева главной кашей в начальственном меню была гречневая, а сам Никита Сергеевич в революционном порыве сделал еще несколько попыток научить подчиненных закусывать крутой кукурузной кашей — мамалыгой. Но это не прижилось, как и ряд других опытов кремлевского реформатора.

Как-то на обеде с американским президентом Эйзенхауэром Хрущев велел подать тому селедку в горчичном соусе, тарелку вареной картошки (отбирались картофелины не более трех сантиметров в диаметре) и стаканчик холодной водки. Так состоялась одна из немногочисленных побед советского лидера над Соединенными Штатами, потому что Эйзенхауэр лизнул водку, понюхал закуску и сказал: «Не смогу. Это выше моих сил…»

За столами и на трибунах Никита Хрущев вел себя одинаково. Мне запомнилось, как однажды на его выступлении я оказался в первом ряду, прямо перед вождем. Произнося очередную пламенную речь, он так брызгал слюной и плевался, что после того, как оратор замолчал, ближайшим слушателям впору было идти в душ…

При Хрущеве водку производили по тем же рецептам и стандартам, что и при его усатом предшественнике; Никита Сергеевич разоблачал Сталина по всем направлениям, кроме алкогольного. Правда, Хрущев, кроме сталинского культа, пресек еще продажу водки в разлив — больше стали пить «на троих» в подворотнях.

Леонид Брежнев, возглавивший страну после Хрущева, был зауряден, как табуретка. Он пил, как все, поступал, как все, отчаянных решений не принимал. Закусывать он, как и его предшественник, любил украинской домашней жареной колбасой; для Леонида Брежнева было налажено специальное производство этой колбасы в особом цехе Запорожского мясокомбината. Колбасу старательно паковали в горшочки и спецрейсами отправляли в Москву, чтобы она еще теплой попала на начальственный стол. Почему-то именно при Брежневе, в 1964 году, все, что касалось водочного производства, количества алкоголя и алкоголиков, засекретили на уровне сведений о ракетах и подводных лодках; цензура строго надзирала за тем, чтобы эти цифры не попадали в печать. Но при Брежневе утвердили и новые государственные стандарты на водку, еще более ужесточили контроль за содержанием вредных примесей, придумали несколько новых сортов подороже, в частности «Посольскую» и «Сибирскую». «Горилка с перцем» шла тогда на экспорт с забавными этикетками: в центре было написано латинским шрифтом, что это «Украинская (Ukrainian) горилка с перцем», а по верхнему краю было крупно пропечатано: «Russian Vodka». Однажды в Нью-Йорке я подарил такую бутылку знающему толк в напитках американцу, и тот долго удивлялся, как это два великих народа смогли разместиться в одной бутылке. Помню, было однажды еще забавнее; в разгар холодной войны, после одной из самых грозных речей американского президента с трибуны ООН, тогдашний советский посол в Вашингтоне Анатолий Добрынин умолял меня достать ему где угодно две бутылки этой самой «Горилки с перцем», потому что: «Конфликты конфликтами, но американский государственный секретарь обожает этот напиток, он сегодня принимает личных гостей и очень просил…»