Застенок - [15]
– Приходится. Это мой отец, – покраснев, ответил Роман.
Вася присвистнул.
– А что, Роман Вячеславич, тоже, небось, кропаешь по ночам какой-нибудь романец? Амазонку в Булонском лесу насилуешь? А? Стопами почтенного родителя? Что, угадал? Ладно, не тушуйся. – Вася снисходительно потрепал его по плечу и пошел работать.
Густой пунцовый окрас медленно сползал с лица Романа. Тень литературного родителя выдавала его с потрохами.
Он действительно мечтал написать книгу. Когда-нибудь, когда наберет материал для романа. Потому что был уверен: поэтом можешь ты не быть, но написать роман обязан. Такая у него планида. А планида – это что? Это слово кроссворда, которое нужно угадать. Разгадаешь свое слово, свою простую, вечную истину – помрешь со спокойной душой, не угадаешь – считай, зря прожил жизнь.
Роман словечко свое заветное знал. Или думал, что знал. Только ненадежным оно было, словечко это, скользким да зыбким. В земном бытии не укореняло, скорее наоборот – в облака тянуло, неземной славой манило. Потому и вгоняло его часто в краску – особенно если вытаскивалось наружу цепкими, безжалостными пальцами надменных личностей вроде Васи. Высокомерия и презрения словечко не любило и плохо его переваривало.
В мрачном настроении Роман отправился кастрировать свои литературные опусы.
8. Геометрический фактор
– А позвал я тебя, дорогой мой, вот для чего, – шеф утомленно потирал переносицу, полузакрыв глаза. – Сейчас мы сыграем в одну игру. Называется «Угадайка». Я тебе называю первую часть пословицы, ты – заканчиваешь. Правила ясны?
– Ясны, – ответил Роман, решив оставить все уточняющие вопросы на потом.
– Вот и чудно. Семь раз отмерь…
– …один отрежь.
– Старый друг лучше…
– …мертвых двух, – автоматически ляпнул Роман.
– Э-э? В самом деле? – шеф распахнул глаза и пытливо посмотрел на шутника.
– …новых двух, – быстро поправился Роман.
– Ну ладно, – согласился с чем-то шеф и продолжил игру: – Не все то золото…
– …что блестит.
– Пожалуй, и хватит. В народной мудрости ты, я вижу, подкован, так что глупостей не наделаешь. На-ка вот, читай, письмо для тебя пришло. Не иначе, охотничий сезон открылся по отлову африканских зебр.
Андрей Митрофанович протянул Роману лист бумаги. Факс был отправлен на имя Саломеи Африкановой – автора рассказа «На стреме». Этот псевдоним Роман изобрел совсем недавно – окрестил так некую утонченную, великолепную во всех отношениях полосатую зебру, записную кокетку и экстравагантную мамзель. К именам у него вообще было очень трепетное отношение. К примеру, стихи он подписывал своим настоящим именем. Ну, почти настоящим. Уже давно он уверил себя в том, что простецкая фамилия Полоскин являлась плодом угарно-революционного безумия первых лет советской власти. Прадед наверняка носил более благородную и звучную фамилию, имевшую ярко выраженный литературно-поэтический оттенок – Полонский. А для прозы у Романа имелся целый ворох фальшивых имен, произведенных по ассоциации от «полосатой» фамилии – Кот Матроскин, Максим Чересполосица, Тельняшкин…
Отправителем письма значился заместитель главного редактора журнала «Дирижабль» Бубликов С.В.
«Уважаемый автор рассказа „На стреме“!
Редакция вышеозначенного печатного органа имеет честь сделать Вам деловое предложение. Заинтересованные Вашим творчеством, мы предлагаем перспективное сотрудничество, которое, надеемся, будет взаимовыгодно. Наш журнал истории, цивилизации и культуры лишь недавно появился на рынке печатной продукции, но уже зарекомендовал себя как высококлассное специализированное издание широкого профиля. Мы нуждаемся в хороших авторах-профессионалах, которые способны повысить рейтинг журнала. И мы уверены, что вы являетесь подходящей для нас кандидатурой. Надеемся, что Вас заинтересует наше предложение. Если Вы согласны обсудить этот вопрос, ждем Вас в любой день кроме выходных по адресу…»
– Прочел? Ситуация ясна? Сманивают тебя, Роман. Самым беззастенчивым образом, – шеф выудил откуда-то снизу большую бутылку минеральной воды и три стакана – в одном из них плавали полурастаявшие кусочки льда.
– Еще неизвестно, пойду ли я туда, – втайне тщеславясь, ответил Роман.
– Пойде-ошь, куда денешься. А не пойдешь, так я тебя сам туда доставлю – в целости и сохранности, годным к употреблению… А ты наливай себе, – шеф кивнул на бутылку, старательно выуживая из стакана лед при помощи авторучки. – Ты ж пойми. Я, сам знаешь, старый, матерый журналистский волк. Кой в чем толк понимаю. К тому же не в моих правилах губить на корню молодые… экхм… э-э… таланты. Но имей в виду: я тебя так просто не отпущу. Так что, не взыщи, придется тебе поднапрячься.
– А как же народная мудрость? – поинтересовался Роман.
– Конкретней?
– За двумя зайцами погонишься… – вторую часть по правилам игры он оставил шефу.
– А на кой тебе эти зайцы? – удивился Андрей Митрофанович, бесхитростно воззрившись на Романа. – Это ты брось. Все, что от тебя требуется – слушать, что старшие по годам и по должности советуют, и не прекословить. Остальное сам поймешь, не дурак. Разберешься в конъюнктуре. Потом еще благодарить меня будешь. Завтра же и пойдешь туда.
Сборник «Огненный рубеж» посвящен событиям Великого Стояния на Угре 1480 года. В книгу вошли историко-мистические, историко-приключенческие, просто исторические повести и рассказы. Тихая река Угра – не только рубеж обороны, где решалась судьба юной России. Это еще и мистический рубеж, место, где силы зла оказывают страшное давление и на полки, и на души людей. Древнее зло оживает в душах, но с ним можно справиться, потому что на всякую силу найдется сила еще большая.
1410 год. Только что над Русью пронеслась очередная татарская гроза – разорительное нашествие темника Едигея. К тому же никак не успокоятся суздальско-нижегородские князья, лишенные своих владений: наводят на русские города татар, мстят. Зреет и распря в московском княжеском роду между великим князем Василием I и его братом, удельным звенигородским владетелем Юрием Дмитриевичем. И даже неоязыческая оппозиция в гибнущей Византийской империи решает использовать Русь в своих политических интересах, которые отнюдь не совпадают с планами Москвы по собиранию русских земель.Среди этих сумятиц, заговоров, интриг и кровавых бед в городах Московского княжества работают прославленные иконописцы – монах Андрей Рублёв и Феофан Гречин.
Судьба порой совершает вовсе неожиданные повороты. Молодой ученый Федор Шергин, испытав очередной творческий кризис и полосу неудач, уезжает по совету близких на родину своих предков — на Алтай. Рассчитывая развеяться и отдохнуть, Федор помимо воли оказывается втянутым в круговорот странных событий: ночное покушение в поезде, загадочный попутчик, наконец участие в расследовании сибирской загадки вековой давности, связанной с его легендарным прадедом — белым офицером, участвовавшим в секретной операции по спасению царской семьи, и поиски таинственной алтайской Золотой орды…
«Премия имени Н.М.Карамзина ("Карамзинский крест ") вручается за выдающиеся достижения в исторической литературе. Этой премией награждаются произведения, отмеченные позитивным отношением к историческому прошлому и культуре России, уважением к русскому народу и осознанием великой роли христианства в судьбе нашей страны. У народа России должен быть нормальный, умный и содержательный патриотизм».
« русские святые совершенно незаслуженно забыты и вытеснены за пределы современной бесцерковной культуры. Они стали всего лишь "преданьем старины глубокой ". И это не только недоразумение. По большому счету это преступление против русской истории и культуры, из которых вырезана фактически сердцевина ».
Книга «Николай II: Царский подвиг» расскажет детям и взрослым историю жизни последнего русского императора, судьба которого неразрывно связана с трагическими для нашей страны событиями. Для многих людей Николай II был и остаётся загадкой. Кто-то считает его слабовольным и бессердечным, чуть ли не предателем Родины, а кто-то – самоотверженным и милосердным правителем, который ненавидел кровопролитие и делал многое, чтобы улучшить жизнь своего народа. Эта книга в живой, увлекательной форме рассказывает, каким человеком был этот государь.