Застенец - [47]

– Вы нашли его, Игорь Вениаминович? – не поворачиваясь, спросил император.

Без лишних людей Его Величество мог позволить говорить с князем запросто, как с другом. Впрочем, именно им он и был. Одним из немногих, кто не просто тупо или слепо служил ему. Вот только сейчас в кабинете замер на кресле из резного дерева брат императора, Владимир Георгиевич, да и Разумовский мрачной тенью стоял у двери, протыкая вечность своим крючковатым носом. Поэтому Романов перестраховался.

– Нашел, Ваше Величество. Он как понял, что натворил, напился в стельку. На службу, само собой, не вышел. Нашли его в одном из трактиров на Большом проспекте.

Изначально Меншиковский дворец предназначался, как главная императорская резиденция. Однако ж Елизавете Сергеевне Романовой здесь никогда не нравилось. Потому она и предпочла дворцу Морозовский дом. Роман Николаевич, как мудрый муж, понимал, что главная цель брака – сделать женщину счастливой. Потому отступил. А в Меншиковском дворце разместил министерства и прочие ведомства. Не пропадать же зданию?

К примеру, этажа всего было три. Но изначально комнаты слуг располагались на третьем, а господские на втором. Соответственно, они были шире и лучше спроектированы. Потому именно здесь находился кабинет императора, а мелких чиновников отрядили выше.

Здесь же, на втором этаже, располагалось и Третье Отделение. Вот только нужный им человек отсутствовал. Его пришлось искать по всему Петербургу. Благо, нынешний остров был не в пример меньше прошлого города.

– Вводи, – не разжимая зубов, негромко произнес Романов, разворачиваясь на каблуках.

Произошла небольшая сумятица, прежде чем Максутову удалось выполнить указание императора. Он в прямом смысле вел Зубарева, который пусть и шел, как маленький телок, но совершенно не понимая куда и зачем.

Только оказавшись в центре кабинета и потеряв поддерживающую его руку, главноуправляющий Третьим Отделением заозирался. Ныне Петр Александрович утратил свою величавость и грозность. Он походил на толстого пьяницу, с обвисшими усами, который по странному недоразумению, напялил синий жандармский мундир.

– Вашвеличство, – выпалил он, заметив императора. И тут же поменялся в лице. – Ваше Величество, простите меня. Простите. Дурак, виноват, не губите, прошу вас.

Ноздри Романова гневно раздувались, лицо пошло пятнами, что сильно портило вид великодержца. Но вместе с тем император произвел колоссальную работу над собой. И сдержался.

– Я жду объяснений, – стараясь смотреть в сторону, а не на пьяного генерала, сказал он.

– Митька мой, несмышленыш, с застенцем этим подрался… И получил, Вашвеличество… Ох, наваляли ему… А он же у меня здоровый, как этот… как бык.

Зубарев говорил то быстро и сбивчиво, то делал длинные паузы, прижимая руки к груди. Взгляд его все никак не мог сфокусироваться на императоре. При этом главноуправляющего изрядно шатало.

– И мне так обидно стало, – на этих словах в глазах генерал-лейтенанта появились слезы, свидетельствовшие о крайней степени его искренности. – А мы этого кухаркина сына катаем, да с сопровождением… Туда-сюда, туда-сюда. Будто он нужен кому, ик… Прошу прощения.

– И ты решил снять и охрану, и лишить его экипажа? Так? Знаешь, к чему могло привести твое ослушание?

Император редко обращался к дворянам на «ты», этикет обязывал. Все-таки не простолюдины, прости Господи. Однако в редких случаях, делал это намеренно. Чтобы показать крайнюю степень своей неприязни.

К слову, к чему могло привести ослушание, Император мог сказать. Вельмар хоть и был Вестником третьего ранга, покушение на мальчишку предсказывал давно. Правда, каждый раз на это Максутов пренебрежительно закатывал глаза. Не проходило и недели, чтобы Вельмар не говорил о возможном покушении. А когда мальчик постоянно кричит: «Волки», его слова перестают восприниматься всерьез. Более же конкретных предсказаний Вельмар не выдавал уже давно. С момента перехода.

Однако отсутствовал Вестник не из-за своих туманных предсказаний. Поехал он с инспекцией к стене от имени императора. Не было и тишайшего сенатского обер-прокурора Покровского. Но тот отсутствовал по другой причине. Действительный тайный советник, в отличие от большинства собравшихся, работал.

– Я… я… Вышвысочество, – промямлил Зубарев.

– Да за один твой внешний вид тебя стоило бы сквозь строй провести, да шпицрутенами, как встарь! – на миг Романов позволил себе повысить голос, но тут же взял себя в руки. – Нельзя позорить мундир. Тем более такой… Но и людьми разбрасываться не стоит.

Император вновь стал разглаживать усы, словно раздумывая, как бы ему поступить. Хотя все он уже придумал. До того, как Зубарев вошел в кабинет.

– Игорь Вениаминович, примите дела этого, – Романов пренебрежительно показал на пьяного генерала. – Отныне вы исполняющий обязанности Главноуправляющего Третьего Отделения. Пока я не найду хоть какую-то кандидатуру. Что до вас, голубчик…

Император вновь сделал паузу. Даже чуть дольше, чем следовало. Но обратился не к Зубареву, а собственному брату.

– Володя, сколько у тебя человек в подчинении?

– Трое, – ответил тот.

Когда Владимира Георгиевича назначали главой морского министерства Российской империи, должность казалась верхом карьеры. Один из первых людей государства. По крайней мере, так виделось это всем. Однако так представлялось Там.