Застенчивый порнограф - [23]

Я еще не знал, что именно буду рисовать, просто дотронулся кончиком карандаша до белой бумаги, и он стал двигаться. Это был обыкновенный карандаш, но мне показалось, что он движется сам по себе. Полукруг. Штрих. Лицо. Рисовал не я. Карандаш рисовал сам. Он водил моей рукой по бумаге. Это было странно, Сара. Получился человек, светловолосый человек. Одно плечо. Одна рука. Он стоял в библиотеке и смотрел на что-то лежащее перед ним. В руке он держал здоровенное «слово». Он стоял и сжимал «слово». Карандаш продолжал рисовать. На полу перед ним лежала открытая книга с фотографиями звездного неба.

Я смотрел на рисунок, не зная, почему нарисовал его. В самом деле, Сара, я не мог этого понять.

Когда я показал рисунок психологу, она в первый раз обрадовалась и похлопала меня по спине. «Оченьхорошо», — сказала она и улыбнулась, показав все тридцать два белых зуба, на которых блестела слюна.

На следующий день мне не пришлось сидеть у нее в кабинете. Она повела меня в класс.

Это овальная комната с маленькими окнами. Парты стоят в кружок. На полу ковер. На каждой парте компьютер. Грифельной доски в комнате нет. Учительницу зовут Амалиё. Она говорит приторно-ласковым голоском. Она научила меня обращаться с компьютером и показала программу. На ней была белая блузка, а на шее — украшение с крестом. Я не поверил, что она христианка, мне хотелось спросить ее про Иисуса, но я промолчал. Я ничего не понял в этой программе. В классе двадцать учеников. Одному из мальчиков наверняка лет пятнадцать. А девчонке с короткими волосами не больше семи. Все сидели тихо и работали за компьютерами. На голове у них были наушники. Одна девочка встала, надела серебряный шлем и легла на ковер. Я посмотрел на ее рот, который сначала напрягся, потом расслабился. Амалие подошла ко мне и показала программу. Я выучил новые слова из программы, узнал, что они означают, а по телефону меня научили, как их произносить. Я двигал губами, будто бы произнося слова. Амалие смотрела на меня. Ее глаза бегали туда-сюда. Когда прозвенел звонок, мальчики и две девочки захохотали, держась за животики. Один парень, по имени Глен, скорчился на ковре, притворяясь, что ему плохо. Амалие стала журить его ласковым голосом. Когда она повернулась к нему спиной, он показал ей фигу. Я посмотрел на украшение Амалие. Во время большого перерыва мы должны были выйти во двор. Все надели «дутики». Шел мокрый снег. Мальчишки стали кидать в девчонок снежки, а те плевали Глену на спину. Вдруг мне в живот ударил снежок. Было больно. Я обернулся, чтобы посмотреть, кто его бросил, но все стояли ко мне спиной. Я услышал лишь, что кто-то смеялся, как в скучном фильме.

Я должен заканчивать письмо, — кажется, кто-то идет.

Продолжаю, потому что вчера не успел дописать до конца. Тогда постучали в дверь, и я поспешил спрятать листки. Я пошел посмотреть, кто стучит.

Это был всего лишь вахтер, он заходил проверить мое окно и закрыть его. Он повернулся, посмотрел на меня, пробормотал: «Вот так» — и улыбнулся. Я не понял, к чему он это говорит, но мне было наплевать.

Потом позвонил звонок на ужин.

Целый день я сидел на уроках языка, решая задачи, играл в компьютерные игры. Это было не так уж трудно.

Я начал понемножку говорить на новом языке.

Сказал «спасибо» Амалие, потому что скорее всего с ней надо дружить. Когда я поблагодарил ее, она так и засияла.

Язык изменил меня. Я смеялся, выговаривая новые слова, не понимая их значения. Воздух был наполнен звуками, согласными и гласными, которые взрослые вроде бы понимали. Но для меня они ничего не значили, и я не мог понять, почему взрослые кивали и улыбались. Для меня это были лишь бессмысленные слова.

Я натренировался произносить «спасибо» по-разному, с разной интонацией, чтобы они не догадались, на каком языке я говорил раньше.

После ланча мне сказали, что со мной хочет поговорить психолог.

Когда я пришел в этот светлый кабинет, вид у нее был подозрительно хитрый.

Мы довольно долго смотрели друг на друга. Никто из нас не произнес ни слова. Глаза у нее коварно блестели. Наконец она спросила:

— Хочешь чашку смородинового сока?

— Спасибо, хочу, — ответил я.

Она злорадно усмехнулась, и ее рот в этот момент стал похож на ломтик дыни.

Скоро я научусь говорить на новом языке, Сара, со всеми их гласными и согласными, и тогда мне будет гораздо легче найти Петера Фема и ослепить его.

С приветом —

тот, кого ты знаешь.

10

Шел дождь. Ветер швырял в стекло капли. Какая-то машина въехала во двор и остановилась у подъезда Симон стоял у окна и смотрел на следы колес на промокшей земле. Дождь лил целый день, и снег превратился в коричневую слякоть. Слякоть вползла на ступеньки лестницы, измазала стены дома Дверца машины распахнулась, и мужчина поставил ноги в грязь. Он, поди, чертыхнулся, обнаружив, что промочил ботинки. Из другой дверцы вышла девушка в пальто. Мужчина запер машину и прошел на цыпочках по двору к подъезду, глядя себе под ноги. Ступив на лестницу, он поднял голову. В свете лампы над дверью его белобрысые волосы заблестели. А когда девушка в пальто повернулась к мужчине, Симону показалось, будто под капюшоном у нее сверкнули очки и что она немного хромает на левую ногу. Его охватили одновременно и дикое волнение, и радость. Но вот мужчина взглянул на окно Симона, словно почувствовав, что кто-то наблюдает за ним.