Застенчивый мотив крови - [5]

— Мы же хотели накопить деньги для покупки машины для Арины, — напомнил Намазов.

— Машину ей подарит мой отец. А ты дай деньги на новый холодильник.

— Я сниму с карточки и вечером оставлю тебе на тумбочке, — решил Максуд, — у тебя все? Или я должен еще выслушать порцию твоих оскорблений?

— Ты сам заслужил все эти слова, — еще больше разозлилась супруга, — пока другие люди стали миллионерами, ты все еще сидишь в своем дурацком институте. Все штаны протер за двадцать с лишним лет. Общаешься с дегенератами и такими же неудачниками, как ты сам.

— Это все из-за холодильника?

— Нет. Это все из-за тебя, — взвизгнула она, — четверть века я живу с неудачником. Скоро уже двадцать пять лет. Ничего не позволяю себе купить, хожу в тряпье, не могу позволить себе даже новый холодильник, чтобы продукты не портились. Каждый раз думаю, будут ли у тебя деньги. Или снова придется клянчить у моего отца. У меня развился «синдром нищенки» из-за тебя.

— Почему? — возразил Максуд, хотя знал, что этого лучше не делать. — Я сейчас зарабатываю приличные деньги. И у нас два холодильника.

— Какие деньги? Это разве деньги? У нас нет ни своей машины, ни дачи, и мы живем в квартире, которую подарил нам мой отец. Вот у Кости Хохлова есть деньги, его дура-жена каждый раз меняет бриллианты и не думает об испорченном холодильнике. Мне уже стыдно просить у моего старого отца деньги. И я надеваю мамины старые безделушки, которые сейчас носят уборщицы. И ты еще смеешь говорить, что зарабатываешь приличные деньги?

Зная, что ее уже не остановить, пошел в ванную. Завтракать тоже не стал. Она продолжала бушевать, обвиняя его во всех возможных грехах. Было грустно и неприятно. Но он поймал себя на мысли, что его уже давно не волнуют ее слова. И все ее оскорбления. Ведь у него уже полтора года есть Майя, и он может позволить себе оставаться равнодушным к любым словам своей супруги.

Глава 2

Он познакомился с ней два года назад. К ним в институт должен был приехать корреспондент популярной молодежной газеты, чтобы рассказать о работе их научного учреждения. Разумеется, статью надо согласовывать с заместителем директора института по режиму, который проверял ее на предмет сохранения секретности. Но в связи с резким увеличением военного бюджета на будущий год было принято решение рассказать о новых разработках в области обороны, и выбор пал именно на их институт. В это утро Намазова вызвал к себе Андрей Алексеевич Кондратенко, директор их института, которому недавно исполнилось семьдесят лет. У директора было прекрасное настроение: во-первых, увеличен бюджет почти на тридцать процентов, во-вторых, он стал академиком… Кондратенко считался серьезным ученым и умудрился ни с кем не конфликтовать в эти сложные годы, занимаясь своими разработками. Его коллеги почти единогласно избрали Андрея Алексеевича в состав академии. Кондратенко понимал и ценил Намазова, который в трудные годы не бросил науку. И считал Максуда одним из самых талантливых ученых в своем институте.

— Сегодня приедет корреспондент, которому разрешили написать про нас, — пояснил Кондратенко, — конечно, в рамках дозволенного. Я бы хотел, чтобы вы с ним встретились, Максуд Касумович, и рассказали о ваших последних успехах. Разумеется, в общих чертах. Я хотел поручить Альтману, который любит общаться с журналистами, но он улетел в командировку, и вы знаете, что он вернется только через две недели.

— Знаю, — улыбнулся Намазов. Альтман был не только его самым близким другом. Они трудились в соседних кабинетах, оба почти одновременно защитили докторские диссертации, оба оставались в институте в самые сложные времена. Оба женились в достаточно молодом возрасте. Супруга Альтмана сразу после дефолта ультимативно потребовала покинуть страну, и когда муж отказался, подала на развод, уехав в Израиль вместе с их сыном. Сейчас мальчик был уже большой и его призвали в израильскую армию. Это была постоянная тревога отца, который ежедневно звонил сыну, справляясь, как у него дела, и после каждого сообщения о конфликте на Ближнем Востоке доставал свой мобильник. Темы они разрабатывали общие и ездили в командировки на полигоны по очереди.

— В общем, вы сами все знаете. Приедет этот журналист, фамилия его Георгадзе, — посмотрел свои записи Кондратенко, — примите и переговорите с ним. Вы у нас лауреаты, вместе с Альтманом, можете немного рассказать о темах своих разработок…

— Хорошо, — кивнул Намазов, — когда он приедет?

— После перерыва, — вспомнил Кондратенко, — только примите его в нашем малом конференц-зале, а не у себя в кабинете. Но вы сами знаете наши требования. Его встретят и проведут для беседы с вами.

После обеденного перерыва Максуд прошел в малый конференц-зал, где сидела девушка: очевидно, лаборантка, которую прислали встретить корреспондента, недовольно подумал Намазов, словно он один не справится с этим корреспондентом. Он даже не смотрел в ее сторону, только сухо поздоровался. Наверное, из новеньких, в последние три года им существенно увеличили штаты. Возможно, она будет сидеть здесь, чтобы помогать ему во время интервью. Или помогать корреспонденту.