Застава - [118]

Его многозначительный взгляд и серьезность тона не на шутку встревожили Магду:

— Гленн, что ты такое говоришь! Это же ужасно! Как можно питаться болью или чужим несчастьем? Неужели ты хочешь сказать, что Моласар…

— Пока я просто делаю предположение.

— В таком случае, ты ошибаешься, — убежденно заявила девушка. — Я знаю, что Моласар — зло. Возможно даже, что он безумен. Все это так. Но то, о чем ты только что рассказал, просто невозможно. Это невероятно! Ты сам подумай: перед тем, как мы приехали сюда, он спас десятерых местных жителей, которых майор взял заложниками. А как он поступил со мной, когда я попалась тем двум эсэсовцам? — Магда на секунду закрыла глаза, вспомнив об этом кошмаре. — Он спас мне жизнь. Хотя что для меня могло быть более унизительным, чем изнасилование двумя нацистами? Наверное, тот, кто питается страхом и разложением, мог бы с радостью использовать это, чтобы устроить себе небольшой праздник. Но Моласар оттолкнул их от меня и убил.

— Да. Причем довольно жестоко. Я помню, как ты описывала это.

Магду затошнило. Ей с особой живостью вспомнились булькающие звуки из глоток солдат, захлебывающихся кровью, хруст переломанных шейных позвонков и их дергающиеся в конвульсиях тела, беспомощно висящие в руках Моласара.

— Ну и что из этого следует?

— Только то, что он все-таки получил некоторое удовольствие.

— Но если это доставляет ему такое удовольствие, он мог бы и меня сделать своей жертвой. А вместо этого отнес к отцу.

— Вот именно! — Глаза у Гленна победно засверкали.

Удивленная таким ответом, Магда, однако, не остановилась, а продолжала свой монолог:

— Что же касается моего отца, то несколько последних лет стали для него настоящим адом. Он был несчастен и неизлечимо болен. А теперь полностью выздоровел, будто и не болел никогда в жизни! Если несчастье и боль питают Моласара, то он должен был наслаждаться его страданиями, а не облегчать их. Зачем же лишать себя такого «питания»?

— Действительно, зачем?

— Ох, Гленн! — Магда вздохнула и крепче прижалась к нему. — Не запугивай меня еще сильнее, чем есть. Я не хочу с тобой спорить — у меня и так был очень напряженный разговор с отцом. Если я и с тобой еще рассорюсь, то, наверное, просто не вынесу этого!

Гленн нежно обнял ее за плечи:

— Ну, хорошо. Вот подумай: твой отец сейчас даже здоровее, чем был до болезни. Физически. А что творится у него в душе?.. Тот ли это человек, который приехал сюда ровно четыре дня назад?

Именно этот вопрос мучил Магду весь день, и она не находила на него ответа.

— Да… Нет… Не знаю! Я думаю, он и сам не во всем еще разобрался. Как, кстати, и я. Но я уверена, что с ним все будет в порядке. Он же сейчас будто в шоке. Ты представь только — ведь эта болезнь считается неизлечимой, и вдруг он полностью выздоравливает. Я думаю, и любой другой на его месте запутался бы в происходящем и начал бы вести себя очень странно. Но это не навсегда. Это пройдет. Подожди, и сам убедишься.

Гленн ничего не ответил, и она была благодарна ему за это. Это значило, что он тоже не хочет с ней ссориться. Магда наблюдала, как туман начал медленно подниматься со дна ущелья, а солнце скрылось за вершинами гор. Приближалась ночь.

Ночь. И этой ночью, как говорил отец, Моласар покончит со всеми оставшимися в замке немцами. Но хотя это должно было окрылить ее и вселить в душу новую надежду, предстоящие события почему-то пугали девушку. И даже рука Гленна, нежно обнимающая ее, не до конца растворяла этот страх.

— Пойдем в гостиницу, — наконец сказала она. Но Гленн отрицательно покачал головой:

— Нет. Я хочу посмотреть, что там сегодня произойдет.

— Ой, Гленн, эта ночь без тебя, наверное, покажется мне целой вечностью!

— Да. Возможно, и в моей жизни это будет самая длинная ночь, — ответил он, не глядя на Магду. — Бесконечная ночь…

Она внимательно посмотрела на него, заметила в его глазах какую-то грусть и задумалась: «Что же так разрывает его изнутри? Почему он не хочет до конца довериться мне?..»

Глава двадцать шестая

— Ты готов?

Куза даже не вздрогнул, услышав эти слова.

После того как погасли последние лучи солнца, он с нетерпением ожидал прихода Моласара. И сейчас со звуком его страшного голоса профессор поднялся со своего кресла, гордый и благодарный своему спасителю за избавление от долгого недуга. Весь день он только и ждал того часа, когда солнце скроется, наконец, за горами, беспрестанно проклиная дневное светило за то, что оно так медленно перемещается по небосклону.

Но вот долгожданный момент настал. Сегодняшняя ночь будет принадлежать только им, и никому более. Куза долго терпел и ждал. Но сейчас его время пришло. Теперь никто уже не сможет ему помешать.

— Готов! — сказал он и повернулся так, чтобы видеть силуэт Моласара, чернеющий возле самого стола в тусклом свете единственной свечи. Куза предварительно вывинтил лампочку под потолком. Мерцающее пламя свечи успокаивало его, и он чувствовал себя как-то более уверенно. И еще ему казалось, что естественный свет огня сближает его с Моласаром. — Благодаря вам я теперь в состоянии стать настоящим помощником.

Моласар заговорил ровным и спокойным голосом, никак не выражая своих эмоций: