Застава в степи - [17]

«Вот ведь какой Генка, — думал я, делая эту запись. — Может же он быть серьезным и умным. Это надо — за один день две пятерки. Мне и то не всегда такое удается. Просто мы его избаловали: ходим за ним, как няньки, уговариваем, помогаем, а честнее — даем списывать и гробим человека. Нет, Генка, дальше так дело не пойдет. Теперь ты за каждую двойку будешь отвечать перед экипажем!» — твердо решил я и задумался, когда ввести для боцмана такой суровый закон: с завтрашнего дня или после каникул?

Во время каникул можно было бы заняться с Генкой, повторить пройденное, заглянуть вперед. Но на мой намек о дополнительных занятиях Синицын молча открыл дневник и ткнул длинным пальцем в то место, где одна над другой восседали две пятерки. Жест был убедительнее всяких слов: Генка не нуждался ни в чьей помощи.

Но главная причина заключалась не в боцманской гордости или зазнайстве, а в том, что на все каникулы Синицын отправлялся к дяде, который, по клятвенному заверению Генки, служил в ракетных войсках и обещал помочь своему племяннику построить такую ракету, что она свободно долетит до Луны.

— Только ты там со своими ракетами не забудь про сбор, — предупредил я Генку.

— За кого ты меня принимаешь? — нахохлился друг. — Как начнем учиться, сразу приведу того человека.

— Ты уже все уточнил с авроровцем?

— Нет еще, — признался Генка. — Но один человек, которому я здорово верю, подтверждает, что такой моряк живет в нашем поселке.

— И кто этот человек?

— Не пытай меня, Сенька. Я скорее сгорю на костре инквизиторов, чем открою тебе тайну, — торжественно произнес Синицын.

Обидно, конечно, что твой лучший друг скрывает от тебя какую-то тайну. Но я утешал себя тем, что все-таки эта тайна не чья-нибудь, а нашего экипажа. И еще я немножко посмеялся над Колей Поповым, который, говорил, что Синицын до сих пор не воспитал в себе силу воли.

Встреча с юнгой

B середине апреля в школу пришел директор совхоза Дмитрий Петрович Журавлев. Одет он был по-праздничному: в черный костюм, с орденами и депутатским значком — красно-синим флажком.

За всю нашу жизнь в совхозе я видел Журавлева в школе второй раз. Первый раз он пришел в тот день, когда строители передали ему ключ от школы. Тогда Дмитрий Петрович поздравил нас с началом учебного года и замечательным подарком, просил хорошо учиться, беречь школу и расти достойной сменой своих отцов.

«Зачем он пожаловал теперь?» — терялись мы в догадках. Вместе с Николаем Андреевичем он заглядывал в классы, кабинеты, а потом долго стоял возле нашего знаменитого табло, на котором отмечалось движение эскадры. И только один Генка не выражал ни удивления, ни особого интереса к приходу директора. Он, как бы между прочим, сказал нам на перемене:

— После уроков останемся — проведем сбор об истории нашего крейсера.

Не успел замереть в коридоре звонок, как Генка, спросив разрешения, выскочил из класса. Буквально через минуту он вернулся с Журавлевым.

Мы, еще ни о чем не догадываясь, ждали, что вот сейчас откроется дверь и к нам войдет живой авроровец и морской форме. Тем временем Дмитрий Петрович прошел к столу и произнес густым басом:

— Привет юным морякам от ветерана Балтийского флота.

Неужели наш директор и есть тот самый матрос с «Авроры»? Ну и Синицын, ну и проныра! Я обиженно посмотрел на сияющего боцмана: не мог уж мне открыть тайну.

Мы приготовились услышать от Дмитрия Петровича интересный рассказ об «Авроре», о моряках-балтийцах. Но после приветствия он нахмурил свои лохматые черные брови и спросил:

— Кто командир «Авроры»?

Я вышел из-за парты и встал по стойке «смирно».

— Это что же получается? — загремел, как репродуктор на площади, Журавлев. — Форменное безобразие, товарищ Морозов! Глядел я сейчас на ваше черепашье движение и сгорал от стыда. Куда ты ведешь «Аврору»?

— В бухту Победы — Братск, — пролепетал я, готовый провалиться сквозь пол.

— Не похоже. В бухту лентяев ведешь ты свой экипаж. Краснознаменная «Аврора» замыкает флотилию.

— Эскадру, — поправил я ветерана флота.

— Эскадру? — приподнял свои брови Дмитрий Петрович. — У вас что же, корабли разных баз?

— Нет, одной школы.

— А раз одной школы, значит флотилия, — победоносно посмотрел на нас Журавлев. — Может, я забыл, боцман?

— Нет, — выдохнул Генка. — Это мы тут не подумали.

— А где у вас атрибуты крейсера?

— Какие?

— Обыкновенные. Чтобы все знали, с какого вы корабля. Взяли бы да нарисовали «Аврору», приклеили на дверях, каждому прикололи бы значок, раз бескозырок у вас нет. А то, значит, никому ничего об этом, подпольно. А топите «Аврору» на глазах у всей школы. Ее японцы хотели потопить в Цусимском бою. Ничего у них не получилось. Хотя у них было девять крейсеров, а у наших только два. Дали им русские прикурить.

— А вы тоже воевали тогда? — спросила Тарелкина.

— Нет. Я в тот год только на свет появился, — уже мягче проговорил директор. — Да ты садись, Морозов.

Думая, что его гнев прошел, я спросил:

— Расскажите нам про «Аврору».

— А я про что же вам рассказываю? — снова нахмурился Журавлев. — Вы хоть знаете, что такое «Аврора»?

— Предположим, — насмешливо произнес Грачев, — у древних римлян — богиня утренней зари.