Застава в огне - [51]

Амир остался на пустыре. Когда с ним попрощались, он грустно произнес:

— Храни, вас Аллах. — И добавил чуть слышно: — Если бы вы знали, до чего мне хочется быть с вами.

Все-таки он великий артист, этот Аюб-хан. Сидел без забот, сам с собой играл в нарды. Встретил непрошеных гостей такой улыбкой, будто ждет не дождется, когда они появятся в его доме. Точнее говоря, все его сюсюканье адресовалось исключительно Мансуру:

— Здравствуй, дорогой! Какой день, какая честь для меня! В моем доме — солнце! Может, снова сыграем в нарды? Ты случайно не привел своего славного чемпиона? — Когда же заметил возникшего из-за спины капитана Назара, то поменялся в лице: — Это кто с тобой приперся?

Вообще-то Мансур предвидел такую реакцию и старался ее избежать. Не хотел он брать Назара с собой и предупредил, что пойдет один, оставил того в своей машине. Подошел к дому Аюб-хана, позвонил. Взгляд у открывшего калитку телохранителя был лукавый, выжидающий: мол, заходи, давно ждем тебя. Мансур на эту наглую уверенность привратника ноль внимания, чего от таких холуев ожидать. Прошел во двор, направился к дому. Вдруг услышал за спиной: «А ты куда?» — «Я с капитаном». Оглянулся, а Назар уже к нему подскочил. Сделал вид, будто должен что-то сказать. Недоволен был капитан такой выходкой, да уж ничего не поделаешь. Тем более что Шарипов смотрит на него умоляющим взглядом — без слов просит не сердиться и понять его. Раздраженно шепнул ослушнику: «Ничего не говорите. Если скажу „ложись“ — лежать и не двигаться». Пообещал Назар, да что толку — он и первый раз обещал.

Увидев злобный лик Аюб-хана, Шарипов привычно ссутулился, опустил голову ниже плеч. Боевой настрой явно покинул его. Робко кланяясь, Назар поздоровался с хозяином. А богач на него, словно на назойливую муху:

— Назар?! Кто тебя звал сюда?! Пошел вон!

Шарипов невольно попятился назад и готов был уйти, но Мансур жестом остановил его. Обратился к хозяину:

— Подожди, Аюб. Мы к тебе оба по одному делу.

— У меня нет с тобой дел, Мансур, а с ним тем более. — Он уже взял себя в руки, разговаривал строго, а оробевший Шарипов на все его вопросы лишь покорно кивал или отрицательно мотал головой. — Разве я, Назар, тебе что-то должен? Или все-таки ты мой должник? Так какое у тебя ко мне может быть дело?

— Лейла.

— Что? Что ты бормочешь?

— Послушай, Аюб, я помню тебя еще вот таким маленьким. Я работал с твоим отцом. Он бывал в моем доме. Я бывал в вашем доме…

— Сейчас все говорят, что были друзьями моего отца.

— Помнишь, как я гонял мальчишек, которые дразнили тебя тухлым пузырем?! — взывал Назар к человеческим чувствам Аюба, но в ответ слышал только сварливый вопль:

— Ты совсем дурак! Не помню такого!

— Пожалуйста, верни мою Лейлу. Мы ничего плохого тебе не сделали. Мы сразу уедем отсюда, уедем далеко.

Аюб-хан нервозно поглядывал то на хнычущего Назара, то на стоящего с невозмутимым видом Мансура. Упорное молчание капитана действовало ему на нервы. А тот давно понял, что не стал бы Аюб играть в нарды один. Очевидно, его партнер сейчас спрятался в соседней комнате, и что это за человек — об этом можно только догадываться. Если это был какой-то безобидный сосед, не стал бы прятаться при их появлении. Да простые соседи к богачу и не заходят, чаще у него появляются люди с того берега.

— Ты теперь плачешь, Назар, умоляешь меня. А почему ты, такой наглый, пришел ко мне в дом?! Ты что о себе возомнил?! Ты же не просить, не плакать пришел! Ты думал, приведешь Мансура — Аюб испугается, прощения просить станет! Он же начальник, капитан, большой человек! Только того ты не знал, глупый человек, что он не начальник больше. — Победительно засмеявшись, он обернулся к Аскерову: — Ты теперь вроде как никто, да? Очень тебе сочувствую, дорогой. Сейчас наступили такие плохие времена — кто был никем, никем и останется! А ты, Назар, как был червяк под моими ногами, так и будешь ползать. И за свою наглость ты ничего не получишь. Нет у меня твоей Лейлы. Нет и никогда не было.

Назар бросил жалкий взгляд на капитана, который по-прежнему спокойно слушал распалившегося Аюб-хана, словно предлагая тому говорить дальше. Казалось, ни одно самое обидное слово не может задеть Мансура.

— Теперь уходи. Назар. Пошел вон, я сказал!

Убитый горем Шарипов начал медленно пятиться к двери, а Аюб-хан выжидающе смотрел на Мансура. Он не мог понять поведения капитана. Тот молчал, спокойно глядя ему в глаза, и неожиданно хозяин сорвался на истерический тон:

— Почему ты молчишь?! Разве можно стоять как истукан?!

Назар даже вздрогнул от истошного вопля. Мансур же лишь улыбнулся побагровевшему и трясущемуся Аюб-хану. Он давно понял, что вся агрессивная самоуверенность хозяина была прикрытием большого страха, который тот сейчас испытывал.

— Хочешь, чтобы я заговорил с тобой? Это проще простого. Но ведь я не начальник. Ты, наверное, и меня считаешь червяком?

Аюб-хан неуверенно хихикнул, не понимая, куда клонит капитан.

— Смотря, что ты скажешь.

— Ах, от этого зависит! Ладно. Для начала скажу: пускай Назар останется. Мы же с ним пришли по одному делу. Поверь, ты не пожалеешь.