Засланец - [18]

Я почесал затылок, чтоб не показаться слишком умным. Мысленно же я анализировал предложенную тактику. Рациональное зерно в ней имелось. На первый взгляд все просто. Только не каждый способен проделать этот номер, хладнокровно глядя, как на тебя мчит лесная гадина. И еще – два метких выстрела… Без особой подготовки не обойтись.

– Жить захочешь – поймешь, – так прокомментировал мое молчание Боров.

Глава 5

Меня не покидала мысль, что Тени пришлось пройти каждой тропкой этого леса…

Боги дождливой луны были милостивы к нам: стыдливцев мы не встретили. Следы отрубаев поначалу виднелись отчетливо. Даже я – не охотник и не следопыт – легко находил нужный путь. Налетчики отступали, как стадо скота: торопливо, наплевав на осторожность. Они старались во что бы то ни стало убраться подальше от деревни Деда, причем как можно скорее. К полю битвы стягивались стыдливцы, деревенские добивали раненых, а эти мчались напролом, уводя в чащу пленниц. Время от времени среди следов, оставленных отрубайскими мокасинами, мелькал маленький, почти детский оттиск рубчатых подошв ботинок Миры. Следов Тины я не различал. Наверное, потому что знахарка, как и отрубаи, носила мокасины.

А потом хлынул ливень, превратив в считаные секунды дорожку под нашими ногами в кисель из бурой грязи.

Дальше меня вел Боров. Какое-то неведомое чутье позволяло ему находить правильный путь. Я мог только убеждаться постфактум, что налетчики прошли здесь до нас: то поломанная ветвь попадется, то прицепившийся к колючкам кустарников клочок шерсти с дикарских одежд.

Мы добрались до Быстривицы: бурной и грязной речонки с руслом в семь-восемь метров шириной. Спустились по глинистому склону к воде, уселись на циновке из свалявшегося тростника под навесом из торчащих наружу заскорузлых корней вечнозеленых берез.

Полминуты – на передых, а затем – вперед.

– Отрубаи спустились ниже и перешли реку на порогах, – пояснил Боров. – А мы перейдем здесь и настигнем сволочей на входе в Гнилой распадок.

– Ты знаешь, как пойдут отрубаи?

– Еще бы, – хмыкнул Боров. – Наши с ними не первый год воюют… Ты к чему это клонишь, Странный? – вдруг спохватился он. – Тут один тоже ошивался со странным видом. Как в морду получил, так сразу заговорил по-нашему…

– Кстати, – я поморщился. – А зачем бить-то было?

– Затем! – насупился Боров.

– Скажи толком, Бор!

Он нехотя пояснил:

– Если кто-то надел наши тряпки, это еще не значит, что он стал лесным человеком. Для железноголовых лесные люди – на одно лицо. Но мы-то своего отличим от чужака, пусть он хоть сто одежек из шкур напялит. Спрашивается, зачем чужаку выдавать себя за лесного человека? Учинить в городе железноголовых какую-то дрянь, чтоб вина пала на лесные племена? Заслан вынюхивать что-то? Потому и врезал для начала…

– Ну и что же ты думаешь обо мне теперь? – поинтересовался я.

Боров сплюнул, шмыгнул носом.

– Хорош отдыхать. Идти надо.

Мы выбрались под утихающий дождь. Грязно-желтый поток Быстривицы нес всяческий мусор и трупы мелких животных. Вокруг торчащих из воды ветвей и коряг бурлила пена. Я внутренне содрогнулся, представив, что сейчас придется влезть по пояс в эту дрянь. Но делать было нечего. Вперед так вперед.

– Что, похоже на жижонку? – оскалился Боров и шагнул в поток первым. Я поглядел, как он осторожно ступает, подняв винтовку над головой, затем сделал первый шаг в Быстривицу.

Под подошвой ощущалось топкое, ненадежное дно. Вода благодарно хлынула в ботинки.

Я поднял винтовку повыше и собрался сделать второй шаг, как вдруг колючие кусты на другой стороне реки раздвинулись, являя вороненый ствол карабина.

– Боров! Ложись! – крикнул я.

Называть своего спутника по прозвищу вслух мне еще не доводилось, но тот все понял и без раздумий метнулся за пень, что невесть каким образом оказался посреди потока.

Ускорившись, я рванул назад. Упал на глину, прижал приклад к плечу, вышел в нормальное время и стиснул спусковой крючок.

Из кустов вывалился отрубай. Пополз на четвереньках к воде, слепо шаря ладонями по глине и оставляя за собой след алой артериальной крови.

Засада!

Противоположный берег грянул ружейным залпом. Возле пня, за которым залег Боров, заплясали грязные фонтанчики. Пара пуль с воем пронеслась над моей головой. Я перекатился за непрочную стену из сухого тростника, рассчитывая скрыться. Но дикарям удалось удержать меня на мушке. На хлипкую преграду обрушился свинцовый град. Куски трубчатых стеблей, похожая на целлофан прозрачная листва, пух из развороченных утолщений – все взлетело в воздух, смешалось с дождем.

Пришлось вновь ускориться и перепрыгнуть за выпирающий из глины валун. Отрубаи продолжали стрелять по тростниковой завесе, мой рывок они не заметили. Проскользнула над землей серая нечеткая тень – и ничего больше.

Боров высунулся было из-за пня, но дикари перевели огонь на его укрытие. Над грязными водами Быстривицы взлетела туча ярко-оранжевых щепок. Я даже в какой-то миг подумал, что моему внезапному товарищу по оружию вышибли мозги.

Но, слава Молчаливым, Боров был жив. Сидел в воде по плечи, опираясь спиной на пень, шарил взглядом по берегу. Он тоже не мог понять, куда я запропастился.