Защита права на справедливое судебное разбирательство в рамках Европейской конвенции о защите прав человека - [35]

[31].

Пример нарушения требования публичности вынесения решения

- суд зачитывает лишь резолютивную часть решения во время публичного слушания и позднее направляет полные письменные копии постановления (с мотивировкой решения) только сторонам в деле; представители общественности не имеют доступа к архиву канцелярии суда (Рякиб Бирюков против России (Ryakib Biryukov v. Russia), 17 января 2008 г.).

Примеры отсутствия нарушения требования обнародования решения

- отказ от публичного оглашения постановления кассационного суда в рамках публичного слушания (Претто и другие против Италии);

- ограниченный доступ общественности к решению суда в деле о месте проживания ребёнка, при том что у судов есть право предоставить такое разрешение представителю общественности, выказавшему мотивированный интерес (B. и P. против Соединенного Королевства); письменная версия постановления суда не была передана в тюрьму, когда в ней находился заявитель, при том что, как было установлено, он сам не пытался ознакомиться с этим решением (Йодко против Литвы, 7 сентября 1999 г., реш.).

Особенности понятия «справедливость» в уголовных разбирательствах

Краткое изложение

Дополнительные предполагаемые требования соблюдения «справедливости» в уголовных спорах имеют три проблемных зоны:

- защита от провокации (Раманаускас против Литвы);

- право хранить молчание и не свидетельствовать против себя (Саундерс против Соединенного Королевства);

- право не быть высланным или экстрадированным в страну, в которой человек может столкнуться с грубым отказом в справедливом судебном разбирательстве (Маматкулов и Аскаров против Турции, 4 февраля 2005 г).

Защита от провокации

Термин «провокация» (entrapment) используется в практике Суда в том же смысле (Худобин против России (Khudobin v. Russia), 26 октября 2006 г., пп. 128-137), что и «полицейское подстрекательство» (Раманаускас против Литвы) — последний происходит от французского термина provocation policière (Тейксейра де Кастро против Португалии (Teixeira de Castro v. Portugal), 9 июня 1998 г., пп. 34-39) — и эти термины истолковываются как эквивалентные в контексте Конвенции.

При том что в своей практике Суд также использует (попеременно — и это несколько сбивает с толку) термины «полицейское подстрекательство» и просто подстрекательство в одном деле, очевидно, что между ними существует существенное различие как в смысле правового статуса субъекта (полицейское подстрекательство связано с побуждением к совершению преступления в контексте официального расследования), так и в смысле фактической интенсивности, тогда как предложение взятки может быть равнозначно просто подстрекательству и необязательно равнозначно провокации со стороны правоохранительных органов (Милиньене против Литвы (Milinienè v. Lithuania), 24 июня 2008 г., пп. 35-41).

Впервые названная в деле Тейксейра де Кастро против Португалии, провокация со стороны правоохранительных органов была расценена изначально и бесповоротно как лишение человека права на справедливое судебное разбирательство (п. 39). Понятие «провокация» было позднее определено в деле Раманаускас против Литвы в п. 55. Провокация имеет место тогда, когда государственные агенты не ограничиваются расследованием уголовно-наказуемых деяний в преимущественно пассивной манере, но оказывают такое влияние на субъекта, которое подстрекает его к совершению преступления, которое иначе не было бы совершено, с тем чтобы получить доказательства и возбудить расследование.

В деле Худобин против России Суд далее отметил, что все доказательства, полученные с помощью провокации, должны быть исключены из доказательственной базы (пп. 133-135; см. для сравнения обычный, гораздо более сдержанный, подход к вопросу приемлемости других типов ненадлежащих доказательств дела Шенк против Швейцарии, Хан против Соединенного Королевства и Быков против России (Bykov v. Russia), 10 марта 2009, постановление БП, пп. 88-105).

При том что в практике Суда не было четко сказано, что признание человека виновным на основании доказательств, полученных в результате провокации, является неправомерным, его можно рассматривать как одно из редких нарушений требования «справедливости», выявление которого влечёт за собой назначение возмещения как материального (потеря заработка), так и морального ущерба по Статье 41 (Раманаускас против Литвы, пп. 87-88).

Защита против провокации носит абсолютный характер, поскольку даже общественный интерес в противодействии организованной преступности, торговле наркотиками или коррупции не может служить оправданием признания вины на основании доказательств, полученных полицией путём подстрекательства (Тейксейра де Кастро против Португалии, п. 36; Раманаускас против Литвы, пп. 49-54).

Подход Суда к рассмотрению провокации со стороны правоохранительных органов характеризуется комплексной проверкой, включающей субъективные элементы: выяснение того, был ли заявитель предрасположен к совершению правонарушения до вмешательства агентов, при котором внимание сосредотачивается на развитии субъективной предрасположенности объекта под влиянием тайной операции, а также таких объективных элементов, как отсутствие судебного надзора за проведением расследования и нежелание полиции проводить его в преимущественно пассивной манере