Засекинский дом - [4]
Но смѣтливые россіяне ошиблись, печалуясь о судьбахъ россійскихъ. Нежданно, а вмѣстѣ съ тѣмъ какъ бы ожиданно, вдругъ, чрезъ какихъ нибудь шесть мѣсяцевъ царствованія новаго императора, произошло на Невѣ «дѣйство» Орловыхъ и гвардіи. Вступила на престолъ, объявясь императрицей, нѣмка по происхожденію, а порядки стали твердо, круто и быстро наступать не нѣмецкіе, а сугубо россійскіе.
Начали было москвичи, болтуны неугомонные, звать императрицу Фредерикой Августовной, заморской принцессой цербской, а кто въ шутку принцессой «къ трону цѣпкой». А въ тѣ же дни отъ ея правленія русскимъ духомъ повѣяло. Можно было сказать, что «Русью пахнетъ».
Вскорѣ всѣ елизаветинцы, говорившіе, думавшіе и вѣрившіе, что никогда на Руси не воцарится болѣе никого, подобнаго дщери Петровой, стали призадумываться и дивиться, стали по совѣсти сказывать, что «цѣпкая принцесса» оказывается якобы истинной второй дщерью Петровой.
IV
Коронація новой императрицы была назначена на осень. Подошелъ сентябрь мѣсяцъ. Москва оживилась. Но Первопрестольная, однако, не собиралась ликовать отъ полноты сердца, а собиралась бурча и ворча сдѣлать отъ себя лишь то, что будетъ указано начальствомъ. Чрезъ мѣру много было въ Москвѣ упрямыхъ елизаветинцевъ, которые крѣпко вѣрили, что съ ея кончиной славные дни государства кончились.
— Тянется новая государыня за матушкой Елизаветой… Да что? Куда конь съ копытомъ, туда и ракъ съ клешней! Нешто можно; гдѣ-жъ ей?
Появилась, наконецъ, новая императрица изъ Питера, остановилась въ селѣ Петровскомъ, подъ Москвой. И стали всѣ ждать торжественнаго въѣзда ея въ столицу и коронаціи… И сама она съ волненіемъ ждала великаго событія. Худые слухи достигали въ Петровскій дворецъ о настроеніи москвичей, какъ дворянскаго сословія, такъ и простонародья.
Наступилъ день, давно ожиданный, и все оказалось измышленьемъ праздныхъ болтуновъ. Загудѣла Москва, привѣтствуя царицу такъ, что заглушила звонъ колокольный и потрясла стѣны кремлевскія. И чрезъ нѣсколько дней заговорили всякіе «фрондеры» и елизаветинцы на новый ладъ. Одинъ Сергѣй Михайловичъ уперся и не поддавался общему увлеченію. И въ засѣкинскомъ домѣ пошли споры. Капитанъ, герой кунерсдорфскій, усовѣщевалъ отца отнестись къ петербургскому дѣйству гвардіи справедливо и зорче. Старикъ стоялъ на своемъ, что каковъ бы ни былъ Петръ Ѳедорычъ, а все же престолонаслѣдникъ законный былъ онъ, а не чуждая Россіи германская принцесса…
Побывалъ, однако, Сергѣй Михайловичъ во дворцѣ представиться государынѣ, побывала и Арина Матвѣевна. Не много словъ сказала ему царица, да каждое было чудно, прямо въ сердце попало… Аринѣ Матвѣевнѣ государыня, знавшая. кто она родомъ, сказала:
— Истинно русская величавая красота… Пятый десятокъ вамъ; а краше иной двадцатилѣтней. Вы больше меня на царицу похожи.
Арина Матвѣевна поблагодарила за ласку и не повѣрила словамъ. Зато Сергѣй Михайловичъ за жену, а молодецъ гвардеецъ за мать родную отплатили царицѣ тою же монетой. Съ того же дня стали Засѣкины горячо превозносить красоту и мудрость новой монархини…
Черезъ недѣлю старобоярскій домъ въ приходѣ Николы Линючаго сталъ убираться и наряжаться. Не стерпѣлъ Сергѣй Михайловичъ и, по наущенью жены и сына, рѣшился дать пиръ горой на всю Москву, чтобы удостоиться принять у себя монархиню.
И за все свое двухвѣковое стояніе на Вознесенкѣ не видалъ Засѣкинскій домъ того, что было въ немъ и кругомъ него въ день Покрова Богородицы. Весь домъ сіялъ, какъ радуга въ разноцвѣтныхъ огняхъ. Вся Москва, казалось, побросала дома свои и улицы и вся съѣхалась и сошлась въ околодокъ прихода Николы Линючаго. Званые едва вмѣстились въ огромныхъ, ярко сверкающихъ палатахъ, а незваные запрудили всѣ сосѣднія улицы и переулки, покрыли, какъ грачи, всѣ крыши домовъ сосѣднихъ.
Императрица пожаловала на балъ въ Засѣкинскій домъ въ сопровожденіи графовъ Разумовскаго, Воронцова и Бестужева и съ своимъ адьютантомъ, новопожалованнымъ графомъ Орловымъ.
Государыня прошла «полонезъ» съ хозяиномъ не его великолѣпной залѣ и удалилась въ желтую гостиную, обитую чуднымъ дубле-гро-дефрансомъ, гдѣ ей подали шоколаду. Увидя чудный живописный портретъ покойной императрицы, государыня долго разглядывала его и много хвалила. Часъ съ четвертью пробыла монархиня въ Засѣкинскомъ домѣ.
И бывшая крестьянка изъ глухой деревнюшки Муромскихъ дебрей, въ качествѣ хозяйки принимая царицу, угощала ее яствами и лакомствами, а самъ хозяинъ съ сыномъ, удостоенные простой ласковой бесѣдой, разсказывали всякій свое.
Сергѣй Михайловичъ, спрошенный, разсказалъ, какъ былъ съ отцемъ и братомъ въ ссылкѣ и какъ женился на своей Аришѣ… Полковникъ Засѣкинъ разсказалъ, какъ при Кунерсдорфѣ прусскій король попался было ему и его солдатамъ совсѣмъ въ руки, да какой-то бранденбургскій капралъ спасъ своего монарха отъ постыднаго плѣна и ранилъ Засѣкина чуть не на смерть.
Государыня слушала хозяевъ внимательно, а сама зорко, пытливо переводила глаза съ кунерсдорфскаго героя на бывшую крепостную крестьянку, а съ нея, съ матери, опять на него, на сына.
— Посудить по вашему сыну, — сказала наконецъ государыня Сергѣю Махайловичу:- то хоть закономъ новымъ постановляй, чтобъ женились всѣ россійскіе дворяне, подобно вамъ… на своихъ крѣпостныхъ деревенскихъ дѣвицахъ.
Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.
1705 год от Р.Х. Молодой царь Петр ведет войну, одевает бояр в европейскую одежду, бреет бороды, казнит стрельцов, повышает налоги, оделяет своих ставленников русскими землями… А в многолюдной, торговой, азиатской Астрахани все еще идет седмь тысящ двести тринадцатый год от сотворения мира, здесь уживаются православные и мусульмане, местные и заезжие купцы, здесь торгуют, промышляют, сплетничают, интригуют, влюбляются. Но когда разносится слух, что московские власти запрещают на семь лет церковные свадьбы, а всех девиц православных повелевают отдать за немцев поганых, Астрахань подымает бунт — диковинный, свадебный бунт.
Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Салиас де Турнемир (Евгений Салиас) (1841–1908) – русский писатель, сын французского графа и русской писательницы Евгении Тур, принадлежавшей к старинному дворянскому роду Сухово-Кобылиных. В конце XIX века один из самых читаемых писателей в России, по популярности опережавший не только замечательных исторических романистов: В.С. Соловьева, Г.П. Данилевского, Д.Л. Мордовцева, но и мировых знаменитостей развлекательного жанра Александра Дюма (отца) и Жюля Верна.«Принцесса Володимирская». История жизни одной из самых загадочных фигур XVIII века – блистательной авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и претендовавшей на российский престол.
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».