Заря над Уссури - [28]

— Когда много плотников, дом с кривым боком бывает, — говорил он.

Лесников замахнулся было острым топором, хотел срубить коренастый, раскидистый дуб, высившийся возле его вставшей на курьи ножки избенки, но Сан горячо встал на защиту векового великана:

— Не надо рубить, дядя Силаша! Дерево падает — тени нет. Зачем торопишься?

Не ведал, не гадал Силантий, что правильно сделал, приняв его умный совет: позднее зеленый друг сослужил ему великую службу.

— По гроб жизни благодарить дубок не устану, пальцем не позволю никому его обидеть, — часто говорил через несколько лет Лесников. — А я сдуру торопыжничал: «Срублю!..»

Глава восьмая

Дядя Петя — первый темнореченский богач, яростный, азартный хозяин: неуемная страсть к наживе заряжала его неистощимой энергией.

Мужичок с ноготок, коренастый, коротконогий, дядя Петя неутомимо катался круглым шариком по селу и, похохатывая, весело посверкивая бирюзовыми глазами, вершил дело за делом. Никогда и никому слова худого не сказал рыжебородый черт, — все с божбой, все ласкательно. Не говорит — поет, заливается как соловей, словом приветливым людей прельщает. Живые соки выпить-вытянуть из любого человека мастак был дядя Петя.

«Дядя Петя», «дядя Петя» — так звали его не только односельчане, но и пришлое и наезжее начальство. Не любил он почему-то свою фамилию, и даже в Хабаровске многие воротилы знали его как дядю Петю. Когда-то был он хозяином башмачной мастерской в Благовещенске, потом башмаки забросил, в другие дела ударился. Увлекся одно время дядя Петя модным толстовством.

Пестрая партия — молоденькие барышни, зеленые студентики, молодые учителя — в деревню пошла, на практике проводить в жизнь учение графа Льва Толстого. Мужиковствовали, а больше юродствовали: наряжались в лапти, которых на Амуре и на Уссури никто и не нашивал, в красные и синие вышитые косоворотки, в длинные, до колен, толстовки.

Образовали молодые господа толстовскую колонию в Темной речке; построили для нее красивый, просторный дом.

Дядя Петя, человек рисковый, фартовый, не зря пристал к толстовцам. Года не прошло, как баре перессорились (всяк на свой лад толковал исповедуемое учение). Работать кто не хотел, а кто и не умел. Только спорить все были охочие — до хрипоты. Рассыпалась вскоре, как карточный домик, толстовская колония.

Дядя Петя купил по дешевке дом колонии, остался в Темной речке, пустил глубокие корни, прижился. Завел семью, женился, а не перебесился: все конек любимый — учение о непротивлении злу насилием, о любви и смирении. За доброту душевную, знать, бог вскоре пожаловал его лавкой, новым, крепким, полукаменным домом; за смиренномудрие посылал ему выносливых и упорных в труде батраков.

Первая по всем статьям пасека у дяди Пети не только на Уссури, но и на Амуре, да, пожалуй, и во всем Приморье. У него самая лучшая на селе рыболовная снасть. А все мало, все хапает. Изворотливый мужик, смекалистый. Смотришь, крупный подряд заключит с пароходством на поставку дров. Село все поднимет, на подмогу зовет.

— Я мирской заступник. Со мной не пропадете, мужики. Для народа и живу, — поет умильно дядя Петя на сходе.

И поднимет народ на большие дела: где мужику десятка достанется, ему сотня выпадет; где мужикам — заработок, ему — крупная пожива.

Прикатил дядя Петя в деревню на своих на двоих, гол, как сокол, а пошел добреть-богатеть не по дням, а по часам. Поговаривали мужики злое — будто спервоначала его богачество с черного дела пошло, а поди проверь, правда ли? С зависти мало ли чего наговорят брехливые языки…

По Уссури и вниз по Амуру были разбросаны стойбища гольдов — нанайцев, как они сами себя называли. Гольды — охотники и рыболовы наипервейшие. Белка с дерева на дерево перепрыгивает, а гольд ее из ружья дробинкой в глаз бьет — шкурки не портит.

Зимой гольды уходили на охоту в тайгу дремучую. Два-три месяца охотники в стойбище не возвращаются, все по тайге следопытят, зверя пушного добывают. Белку охотник домой нес мешками полными!

Уссурийская, амурская тайга-матушка! Обильна она мехами бесценными — белым и голубым песцом, лисой рыжей и черно-бурой, горностаем, соболем, выдрой, голубой белкой.

Приходится охотнику схватываться в тайге на промысле и со зверями пострашнее — с пятнистым барсом, коварной рыжеглазой рысью, свирепым диким котом. Но все они младенцы против могучего, изворотливого великана — уссурийского тигра.

Гольды почитали тигра за зверя священного, стреляли в него только в крайности: ежели рассерженный зверь сам бросался на человека.

А всего страшнее в тайге неожиданная встреча с таежным беспощадным хищником — «промышленником». «Промышленник» — охотник за чужим добром, грабитель, опустошавший походные сумы своих жертв, не брезгавший ни шкурками зверей, ни корнем жизни — женьшенем, ни золотыми смывками.

Знатная в те годы, как поселился дядя Петя в Темной речке, бывала охота в тайге. Гольды возвращались в стойбища с мешками, плотно набитыми дорогими шкурками.

Однажды не вернулись к семьям три самых знаменитых в стойбищах охотника. Нашли их только ранней весной — на пути к дому погибли в тайге одинаковой темной смертью. Предательская пуля в затылок.