Заря Айваза. Путь к осознанности - [7]

Усевшись на сундук и увлекшись чтением, я забыл, где находился. Я не помню, как слез с сундука и, опершись на него спиной, продолжил чтение. Только острая боль в локтях и чересчур онемевшие согнутые ноги напоминали мне о течении времени. Ни один человеческий голос не привлекал меня так сильно, как слова в этой книге. У меня создалось впечатление, что эта книга была написана специально для меня, будто сам автор стоял у меня за спиной в полутьме сарая, передавая шепотом свои таинственные послания. Там встречались многие вещи, которые я, один среди всех людей, мог читать между строк. В тот момент я разделял чувства последователя, ступившего на Путь, о котором рассказывала эта книга, слова раздавались во мне эхом, как серебряные колокольчики. Я стоял перед книгой, как перед зеркалом. Я мог разгадать умозаключения автора в момент их возникновения. Я только слушал, в то время как сама книга ясно читала слова, написанные внутри меня, и восхищалась по мере моего понимания. Чем больше я читал книгу, тем больше она читала меня.

Несколько раз за вечер у меня создавалось ощущение, что Спирилен перемещался в полутьме. Словно на время задержавшись на одном месте, он внезапно перемещался в другое. Лишь иногда меня уносило куда-то далеко от текста. Я не заметил, как стемнело. Мое лицо все ближе приковывалось к страницам книги, так как разглядывать в ней слова становилось все тяжелее, однако я продолжал читать.

Несмотря на то, что книга предназначалась, скорее всего, для взрослых и образованных людей, я понимал ее без особых усилий. Не было никакой путаницы в таинственной науке перевоплощения людей в подобных богам сверхлюдей, которые обладали магической силой и повелевали своими судьбами. Это были обворожительные открытия. Они оказали на меня такой же эффект, как звук от приближающегося издали рога, переполняющий все мои чувства и поглощающий всю мою сущность.

— Где тебя носило так долго? — облегченно спросила бабушка, подняв глаза от моего брата, свернувшегося калачиком около ее ног, — я так переживала за тебя.

Она сидела в плетеном стуле, накрывшись мягким пледом, прикрывающим пол до самой открытой двери в столовую. Мой младший брат Димитрий, облокотившись на предплечье, о чем-то мечтал с полузакрытыми глазами. Сделав шаг вперед, я загородил свет от газовой лампы, он поднял голову с лицом, полным упрека.

— Я был у дяди Пенга, — сказал я, зная, что бабушке не нравился этот человек, да и вся его семья. Она не могла проверить в течение дня, был ли я, действительно, у них. — Мы отлично поразвлекались.

— Тебе не следует ходить туда слишком часто, — сказала бабушка, скосив на меня глаза.

Пенга, цыган, был кузнецом, у него было трое детей, с которыми я иногда играл. Он мог облизать языком раскаленное докрасна железо. Перед тем как я открыл для себя таинственный мир бабушкиного сарая, его кузнечная мастерская была для меня самым привлекательным местом в Виолин До. Семья Пенга питалась в мастерской, по вечерам они обычно не зажигали газовую лампу, а ели при свете огня в кузнице. К ужину к ним обычно подтягивались несколько двоюродных братьев и сестер, и я слушал их истории о привидениях, ведьмах, бродящих ночами по деревням и закапывающих сокровища, которые можно было отыскать при помощи волшебной травы. Как говорил Пенга, глаза которого сияли в ночном полусвете, если отыскать в дупле дерева гнездо дятла с детенышами, закрыть вход сеном, а под дерево положить красный шарф, то дятел, чтобы выкупить свободу своего выводка, достанет вам это самое волшебное растение и положит его на шарф. Затем нужно сделать надрез на пальце и поднести растение к ранке. Соприкоснувшись с растением, ранка заживает, а само волшебное растение останется с вами навсегда. И в какой-то момент оно приведет к зарытому сокровищу.

Кая, старшая дочь Пенга, научила меня одному заклинанию, благодаря которому улитка показывала свои усики. Я держал улитку в левой руке, правой рукой по воздуху очерчивал круги, ритмично припевая:

«Покажи свои усики, улитка,

Если не покажешь,

Я тебя прибью

Топором по голове

В зеленой траве».

И, действительно, улитка сразу же показывала свои усики. Я никогда не рассказывал бабушке об этом заклинании-песенке и обо всем остальном, что я услышал и чему научился в доме у Пенга. Она косвенно выказывала свое неодобрение. Я не понимал ее отношения к цыганской семье до тех пор, пока однажды не приехал к бабушке на день Святого Георгия. Спустя много лет я узнал, что этот день является святым днем для всех цыган. В доме у Пенга я полакомился жареным ягненком с зеленым луком, и, когда я нахваливал ягненка бабушке, она сдавленным голосом, потерявшим всякую мягкость, произнесла: «Помни, Боги, благородные люди едят жареного ягненка на Рождество, а цыгане — на день Святого Георгия». С тех пор я скрывал от бабушки, чем занимался с детьми у Пенга, и что происходило в кузнечной мастерской.

…Бабушка, усевшись на край стола и кивнув на тарелку с едой, сказала:

— Приступай к ужину, а я поведаю тебе одну интересную историю.

Я поставил маленький стульчик по другую сторону кресла бабушки, взял ее за теплую руку и сказал: