Заря Амбера - [30]

В конце концов мы очутились в коротком коридоре без окон. Его охраняли два стражника с пиками. На стенах коридора висели масляные лампы, и в их свете видны были простые каменные стены и сланцевый пол с красно-белым узором. Стражники нас не остановили — напротив, кивнули Эйберу, как будто ожидали его появления.

Мы молча прошли и остановились у тяжелой дубовой двери. Дверные петли были сделаны из массивных железных полос. Да, эту дверь и тараном не возьмешь.

— Послушай, — негромко сказал Эйбер, быстро оглянувшись на стражников. — Я хочу тебе еще кое-что сказать о нашем семействе. Сейчас, в преддверии войны, все ведут себя как паиньки. Но это долго не продлится. Это никогда долго не длится. Тебе придется в самом скором времени выбирать, к кому ты примкнешь. Фреде ты понравился, а для меня ее мнение значит много. Надеюсь, ты присоединишься к нам.

Я помолчал, переваривая услышанное, потом рискнул выдвинуть предположение.

— «Вы» — это ты, Фреда и Пелла?

— Да.

— А прочие… Видимо, Дэвин и Локе.

Эйбер состроил кислую мину.

— Хамьё держится вместе. Да. Локе и Дэвин.

А еще Фенн и Изадора, эта сука-воительница из преисподней.

Заслышав такую характеристику, я невольно приподнял брови.

— Ты ее еще не видал, — виновато рассмеявшись, сказал Эйбер. — Увидишь — сам поймешь, что я хотел сказать. И будь осторожен: если ты скажешь что-нибудь одному из них, об этом сразу станет известно всем. Но никто из них не станет ничего предпринимать, пока Локе не распорядится.

— А как насчет Блэйзе? — поинтересовался я.

Эйбер небрежно взмахнул рукой.

— У нее свои интересы. Сейчас она слишком занята соблазнением армейских офицеров и соперничеством с Леоной и Сиарой — кажется, с ними ты еще не встречался, верно ведь? — чтобы всерьез беспокоить кого-то, кроме отца. А он в целом не одобряет ее поведения, но не знает, как уговорить ее повзрослеть. Блэйзе желает власти над Джунипером, но не имеет возможности претворить свои планы в жизнь. Можно сказать, она из нашего семейства самая безвредная… или, точнее говоря, наименее вредоносная.

— Она бы наверняка очень обиделась, если бы услышала, как ты о ней отзываешься.

Эйбер хлопнул меня по плечу.

— До чего же ты прав! Так что пускай это останется между нами, ладно? Если стрясется какая-нибудь дрянь и Блэйзе примется совать нос во все подряд, я предпочту сохранить с ней хорошие отношения.

— Как это… дипломатично с твоей стороны.

— Я бы скорее сказал — своекорыстно.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Не беспокойся, я умею держать язык за зубами. — Я искоса взглянул на Эйбера. — Ты же знаешь, я — солдат. Почему ты думаешь, что я не

присоединюсь к Локе? В конце концов, у нас с ним, похоже, много общего.

— Раз ты спрашиваешь, значит, уже решил этого не делать.

— Ну, никогда не мешает прикинуть все возможные варианты. А Локе выглядит не так уж плохо в этом смысле.

Эйбер заколебался.

— Возможно, я еще пожалею о своих словах, но… ты мне нравишься, Оберон. Я понимаю, что это звучит глупо, но это правда. Уж не знаю, почему, но ты мне сразу понравился. Ты не похож на прочих наших родственников.

Я прекрасно понял, что он имел в виду.

— Они ведут себя очень сдержанно и церемонно и постоянно боятся сказать или сделать что-нибудь не то.

Я такого навидался в Илериуме: ровно так вели себя аристократы при дворе короля Эльнара.

— По рассказам отца, мы с Фредой решили, что ты окажешься вторым Локе. Ну, такой весь из себя солдат, которого ничего на свете не интересует, кроме войны и политики. Но ты ни капли не похож на Локе. Локе я бы никогда не доверил мыть мои кисти. Тебе же, милый братец, может, и доверил бы.

Я почесал в затылке.

— Что-то я не уверен, как это следует понимать, — признался я. Мыть его кисти? Что бы это значило?

Эйбер рассмеялся.

— Конечно же, как комплимент! Хорошая кисть — лучший друг художника. Куда более ценный, чем вино или женщины, — и куда более дорогой.

— Чтобы кисть ценили выше женщин? Да быть такого не может!

— Ну, по крайней мере, больше тех женщин, каких можно найти в Джунипере.

— Тогда спасибо за комплимент.

— Почему-то я воспринимаю тебя как друга, — сказал Эйбер. Взгляд его внезапно сделался каким-то отстраненным. — Как будто я тебя знал всю жизнь, но мы слишком долго пробыли в разлуке, и теперь нам нужно друг к другу притереться. Тебе знакомо это чувство?

— Еще как, — отозвался я. Я понимал, что пытается сказать Эйбер. Я и сам испытывал в точности такие же чувства к нему и Фреде. Мне было хорошо с ними.

Но я решил сменить тему беседы.

— Так что, Локе другом не назовешь?

— Он дружелюбен лишь тогда, когда считает нужным — то есть когда ему что-нибудь от тебя нужно. С месяц назад, когда он хотел, чтобы я сделал ему несколько новых карт, он поставил мне неплохое угощение. Но с тех пор он мне и двух слов не сказал. Хотя нет, вру. Вчера за ужином он сказал «передай мне вино», а это целых три слова.

— Я зрю в этом серьезную проблему.

— Что, в самом деле? — Эйбер встревоженно взглянул на меня. — Какую же?

— Раз тебе пришлось передавать вино, значит, на столе было слишком мало бутылок.

Эйбер весело фыркнул.

— Вот видишь? Это я и имел в виду… Потому ты мне и нравишься. Кроме тебя, в нашей семье ни у кого нет чувства юмора. Даже у Фреды.