Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия - [74]

Мегрэ женат, в отличие от многих литературных сыщиков, и мадам Мегрэ — его верная подруга, заботливая домохозяйка, проявляющая искренний интерес ко всему, чем занят ее муж. Этот лирический мотив, проходящий через все романы, создает едва ли не единственный образец взаимопонимания и душевной теплоты, аналог которому тщетно было бы искать в том мире, где работает Мегрэ.

В профессиональном плане — это герой-одиночка, несмотря на всю декларированную его привязанность к младшим коллегам, помощникам Люка, Жанвье, Лапуэнту. В первых романах еще действовал инспектор Торранс, которого Сименон, погорячившись, «убил» в «Питере-Латыше», а потом «вернул» к жизни как ни в чем не бывало. Позже Торранс станет частным сыщиком и откроет свое «Агентство, „О“», но по-прежнему будет сотрудничать с инспектором Люка и «начальником Уголовной полиции». Серия рассказов «Дела агентства „О“» характеризуется ироническим, отчасти даже юмористическим отношением автора к описываемым расследованиям, поведению героев.

Мегрэ — из тех инспекторов, которых называют «ходячими». Его стиль работы — это подробные, обстоятельные беседы с широким кругом лиц, которые могут дать, по его представлению, информацию не только о перемещениях «объекта», но, в большей степени, о его манере поведения, стиле жизни. Мегрэ, как золотоискатель, просеивает «пустую породу», надеясь в каждом лотке отловить хотя бы крупицу ценной информации. Его метод и не требует коллективного творчества, ибо он больше всего напоминает исключительно развитую интуицию, базирующуюся на склонности к психоанализу.

Сименон, словно упреждая упреки в неразработанности собственно процесса расследования, нередко дает внешнюю оценку деятельности своего героя в кульминационные моменты: «…едва ли кому-нибудь под силу представить себе ликование Мегрэ в эту минуту. Впрочем, такой человек есть — это Люка, который смотрит на своего начальника и поклясться готов, что у того слезы на глазах.

Комиссар распутал весь клубок сам, не располагая никакими данными, если не считать таких, на которые никто не обратил внимания, распутал благодаря своей феноменальной интуиции и устрашающему умению вживаться в ближних своих» («Подпись: „Пикпюс“»).

Традиции полицейского романа, к которому внешне должен был бы быть близок сериал Мегрэ, учитываются Сименоном весьма слабо. По сути лишь экспозиция «Питера-Латыша», выполненная в классическом стиле, рассчитана на «узнавание» любителями детектива. Немногие его компоненты (внешняя слежка, использование криминалистики) выглядят подпорками для основной темы. Быстро обнаружив небольшой круг лиц, связанных с главарем международной банды мошенников, нанесшим визит в Париж, Мегрэ получает весьма исчерпывающую информацию о главном предмете своих забот. Ему остается «уловить момент, когда за игроком выступает человек». Именно на человеческих слабостях, а точнее — на «человеческом» в любом из преступников и строит свою линию расследования Мегрэ.

Ему не требуются, как правило, отпечатки пальцев, лабораторные анализы и прочая криминалистская атрибутика официального полицейского дознания. Все это если и проводится в романах, то на «периферии» действия и служит подтверждением «догадок» инспектора. Создается впечатление, что в процессе следствия Мегрэ просто впитывает в себя, как губка, традиции и привычки людей того круга, к которому принадлежит подозреваемый, — вплоть до того, что начинает ощущать себя «в шкуре» объекта преследования. Длительность «процесса погружения» зависит от конкретной среды, но в любом случае рано или поздно наступает момент, когда информация достигает некоей критической массы, и Мегрэ обретает твердую уверенность не только в том, «кто убил», но и в представлении обо всей подоплеке событий, приведших к преступлению.

Так, в «Уголке ньюфаундлендцев» (название оригинала «На свидание в Тер Нова»), одном из ранних романов, Мегрэ, знакомясь со странным происшествием в небольшом рыбацком поселке, основную часть романного времени проводит в местном кабачке, где «отдыхают» после рейса экипажи. «Плебей», как нарочито подчеркивает автор, Мегрэ чувствует себя в этом притоне вполне комфортно, а главное — способен вызвать на откровенность практически каждого, в ком заинтересован.

Вживание в атмосферу места происходит настолько эффективно, что для Мегрэ не составляет большого труда даже представить себе канву событий на борту рыболовецкого судна — ту самую «предысторию», которая оказалась причиной гибели двух человек.

То, что Сименон верен себе, подтверждает, например, и такое маленькое наблюдение. В романах, разделенных более чем тридцатью годами, один к одному повторяется финальная сцена: инспектор мирно беседует с «главным преступником» за бутылкой вина, в домашнем халате, при обоюдном желании воссоздать объективную картину предшествовавших событий («Уголок ньюфаундлендцев» и «Мегрэ и виноторговец»).

Вообще роль карающего меча закона чужда Мегрэ. Это «неправильный» полицейский, то дающий возможность преступнику покончить с собой, не доведя дело до судебной огласки («Гнев Мегрэ»), а то и вовсе отпускающий его с миром, так как убежден, что имеет нравственное право поступить таким образом («Человек, повесившийся в церкви»).