Зарубежная политическая лингвистика - [89]

(Бизнес и Балтия, 2005); Давно ко всему привыкшая Европа в шоке от латвийских националистических игрищ (МК, 2005).

Весьма непривлекательный политический образ балтийского региона в русском коллективном сознании вызывает недоумение по поводу его «нужности» Европе. Ставящаяся под сомнение разумность такого шага, как принятие в состав Европейского Союза «проблемных» новичков, вызвала к жизни метафорику с референцией сомнения, ошибки, ср.: Одним махом присоединить явно убыточные и политически нездоровые страны нельзя назвать никак иначе, как дурь начинающего коллекционера: всего и много, потом разберемся (АиФ, 2005). Европа напоминает сегодня пьяного от счастья человека, но что будет, когда придет отрезвление? (там же).

В конфликте «европейского» и «действительного латвийского» эксплицируется близость политических картин мира в русском и западноевропейском политических дискурсах. Явные расхождения в ценностных ориентациях «новой» и «традиционной» Европы вызывают негативную реакцию последней, которая фиксируется в метафорическом поясе политического дискурса: Сам Дьявол толкает наших политиков к пространственному расширению ЕС (Deutsche Bauer, 2004); Последствия «большого взрыва» для старой доброй Европы могут стать смертельными (Le Temps, 2004); Дальнейшее расширение на восток и юго-восток означает дуэль с самими собою (Blick, 2004).

Примечательно, что западноевропейский дискурс прибегает к яркой метафорической образности при помощи актуализации прецедентных фраз, например, из поэзии Бодлера: Ждем беды от увлеченья идеей ЕС (Le Temps, 2004); После принятия такой конституции нам неизбежно предстоит собрать цветы зла (Le Monde, 2004). Филологическое гурманство в семантическом поле «страны ЕС» проявляется и в англоязычных СМИ, характеризующихся довольно сдержанной метафорикой. Особенности англосаксонского воображения – черные тона, «пышная, причудливая, «пьяная» образность, поддерживаемая парами опиума и алкоголя» (Н. Гумилев) – оказываются запечатленными в политическом дискурсе, ср.: Над вопросом о принятии в Евросоюз Турции заходили черные тучи Нибелунгов (The Observer, 2003); Европейская Конституция станет тем лиловым морем, в котором мы утонем, благословляя идею Евросоюза (The Independent, 2004). Безудержно расширяющаяся Европа в русле антропоморфной метафорики названа non satiate (лат.) – ненасытившейся (The Telegraph); пьяной от геополитических успехов (The Observer, 2004). Приведенные примеры иллюстрируют справедливость слов А.А. Потебни о том, что «поверхность языка всегда более-менее пестреет оставшимися снаружи образцами разнохарактерных пластов» [Потебня 1958: 31]. Очевидно, что и в национальных политических дискурсах в зонах семантического и эмоционального напряжения воспроизводятся собственные содержательные формы.

Примечательно, что в создании западноевропейской негации почти не используется ирония. Иными словами, недовольство проблемами, связанными с расширением Евросоюза, Западная Европа выражает конкретно, но и весьма корректно, не нарушая принципов толерантности, гуманизации и интеллектуализации политической логосферы.

Исследованный материал позволяет сделать некоторые выводы относительно образов европейских регионов, составляющих единую Европу. Являясь политической и культурной константой политической логосферы, Европа в дискурсах нового тысячелетия меняет свои идеологические очертания. Региональная и культурно-историческая дифференциация, наложившаяся на современную политическую ситуацию на континенте, предопределили трехкомпонентность образа Европы (Европейского Союза). Каждая из составляющих единого образа может рассматриваться как особый мир, обладающий собственной системой интерпретаций, и прочитываться как текст в тексте.

Распределение оценок по полюсам соответствует коллективным представлениям о близости / отдаленности объекта от социальных эталонов. Полюс положительного образован предикатами, описывающими в образной форме концепт «Западная Европа». Через призму категории «личность» ей приписываются физическое и психическое здоровье, социальная активность, альтруизм, здоровый рационализм, интеллигентность, понимаемая как форма внутренней духовности и выражающаяся в ответственности и чувстве сопричастности ко всему происходящему в мире, чувство личной вины за прошлое континента. Метафорические модели, «обслуживающие» левый член триады, обладают одновременно стабилизирующим свойством и мощным креативным потенциалом. Соответствующая создаваемая метафорикой реальность прочитывается как «место, где людям хорошо».

Полюс негации соотнесен с «проблемным» для «большой» Европы балтийским регионом. Последний представлен лингвистически мощно в силу несоответствия современным коллективным представлениям о демократичности и гуманизме – основных составляющих современного цивилизованного общества. Балтия, прежде всего Латвия, в русле антропоморфной метафорики рисуется как личность с весьма ограниченным кругозором, политизированная и агрессивная, изворотливая, непостоянная, страдающая комплексами неполноценности. «Этноцентрическая» метафорика создает широкий простор не только для конкретизации образа этого региона Европы, но и задает высокую степень диверсификации дискурса. Индуцируемая образом реальность – место, где не соблюдаются права человека, – становится сигналом сильного межэтнического эмоционального напряжения.