Зарубежная любовная лирика - [16]

Чем дальше от тебя,

Тем более растет.

24

Слава Богу, что пришел я

К этой неясной голубятне,

Здесь живет одна голубка,

Чьи – серебряные крылья.

25

Слава Богу, что пришел я,

Увидал любовь мою,

Слава Богу, что пропел я,

Слава Богу, что пою.

26

Я знаю, что ты в постели,

Но что сон к желанной нейдет,

И слушаешь ты: В самом деле?

Мой милый? Он песнь поет?

27

Просыпайся, просыпайся,

Пробудиться миг приспел,

Разве это справедливо,

Чтобы я для спящей пел?

28

Ты горишь звездой полярной,

Что ведет плывущих в море,

С той поры, как ночь наступит,

До того, как день настанет.

29

Если в Ад пойдешь ты,

Я пойду с тобой,

Если ты со мною,

Всюду Рай со мной.

30

Приблизился месяц к заходу,

От кровель спускаются тени.

О, как мне расстаться с блаженством

Гвоздик позлащенных твоих!

31

Прощаются двое влюбленных

Под тенью зеленой оливы,

И горько прощанье влюбленных,

Как горечь зеленой оливы.

32

Я быть без тебя не могу,

Я жить не могу не любя,

И жизнь я утрачу свою,

Когда я уйду от тебя.

33

Я видел, как жил человек,

Имевший сто шрамов кинжальных,

Я видел, как умер он вдруг

От силы единого взгляда.

34

Говорят, ты уходишь, уходишь,

Говорят, ты уходишь, мой милый,

Если пить ты захочешь в разлуке,

Не касайся до влаги забвенья.

35

Я с твоей прощаюсь дверью,

Словно солнце со стенами:

Солнце вечером уходит,

Чтобы утром вновь прийти.

36

Прощай, серафим бессмертный,

Прощай, серафим прекрасный,

Я ухожу с надеждой

Снова увидеть тебя.

37

Пусть Бог пребывает с тобою.

Пусть небо тебя охраняет,

Звезда пусть тобой руководит,

И ангел тебя провожает.

38

Прощай, волшебница души,

Прощай, восторг существованья,

Прощай, полярный свет любви,

Прощай, о море упованья!

39

Хоть ухожу, не ухожу я,

Хоть ухожу, не отлучаюсь,

Хоть ухожу, своею песней,

Не ухожу своей мечтой.

40

Прощай, возлюбленное сердце,

Прощай, победа красоты,

Прощай, жасмин, прощай, гвоздика,

Прощайте, светлые черты.

Польша

Адам Мицкевич (1798–1855)

«О милая дева, к чему нам, к чему говорить..»

О милая дева, к чему нам, к чему говорить?

Зачем, при желании чувством с тобой

поделиться,

Не в силах я прямо душой в твою душу

пролиться?

Зачем это чувство я должен на звуки

дробить?

Пока они в слух твой и в сердце твое

проникают, —

На воздухе вянут, в устах у меня

застывают.

Люблю, ах, люблю! – я взываю сто раз

день и ночь,

А ты же смеешься и гневна бываешь

порою,

Зачем я не в силах горячей любви

превозмочь

Иль выразить, высказать, в песне излить

пред тобою.

Но, как в летаргии, не вижу возможности я

Подняться из гроба и признак подать бытия.

Давно утрудил я уста бесполезным

стараньем,

Теперь я с твоими устами хочу их спаять

И лишь объясняться с тобою сердец

трепетаньем,

Да лишь в поцелуях и вздохах любовь

выражать.

И так говорил бы с тобою часы, дни

и годы,

До смерти природы и после кончины

природы.

«Я ее не люблю, не люблю…»

Я ее не люблю, не люблю…

Это – сила привычки случайной!

Но зачем же с тревогою тайной

На нее я смотрю, ее речи ловлю?

Что мне в них, в простодушных речах

Тихой девочки с женской улыбкой?

Что в задумчиво-робко смотрящих очах

Этой тени воздушной и гибкой?

Отчего же – и сам не пойму —

Мне при ней как-то сладко и больно,

Отчего трепещу я невольно,

Если руку ее на прощанье пожму?

Отчего на прозрачный румянец ланит

Я порою гляжу с непонятною злостью

И боюсь за воздушную гостью,

Что, как призрак, она улетит?

И спешу насмотреться, и жадно ловлю

Мелодически-милые, детские речи;

Отчего я боюся и жду с нею встречи?..

Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.

Финляндия

И.-Л. Рунеберг (1804–1877)

Лебедь

Июньский вечер в облаках

Пурпуровых горел,

Спокойный лебедь в тростниках

Блаженный гимн запел.

Он пел о том, как север мил,

Как даль небес ясна,

Как день об отдыхе забыл,

Всю ночь не зная сна;

Как под березой и ольхой

Свежа густая тень;

Как над прохладною волной

В заливе гаснет день;

Как счастлив, счастлив, кто найдет

Там дружбу и любовь;

Какая верность там цветет,

Рождаясь вновь и вновь.

Так от волны к волне порхал

Сей глас простой хвалы;

Подругу к сердцу он прижал

И пел над ней средь мглы.

Пусть о мечте твоей златой

Не будут знать в веках;

Но ты любил и пел весной

На северных волнах.

З. Топелиус (1818–1898)

Млечный путь

Погашен в лампе свет, и ночь спокойна

и ясна,

На памяти моей встают былые времена,

Плывут сказанья в вышине, как перья

облаков,

И в сердце странно и светло, печально

и легко.

И звезды ясно смотрят вниз, блаженствуя

в ночи,

Как будто смерти в мире нет, спокойны

их лучи.

Ты понял их язык без слов? Легенда

есть одна,

Я научился ей у звезд, послушай, вот она:

Далеко, на звезде одной, в величьи зорь

он жил,

И на звезде другой – она, среди иных

светил.

И Салами звалась она, и Зуламит был он,

И их любовь была чиста, как звездный

небосклон.

Они любили на земле в минувшие года,

Но грех и горе, ночь и смерть их развели

тогда.

В покое смерти крылья им прозрачные

даны,

И жить на разных двух звездах они

осуждены.

Сны друг о друге в голубой пустыне

снились им,

Меж ними – солнечный простор сиял,

неизмерим;

Неичислимые миры, созданье рук Творца,

Горели между ним и ей в сияньи без конца.

И Зуламит в вечерний час, сжигаемый

тоской,

От мира к миру кинуть мост задумал

световой;

И Салами в тоске, как он, – и стала строить

мост

От берега своей звезды – к нему,

чрез бездну звезд.

С горячей верой сотни лет упорный длится