Зарубежная литература XX века - [141]

...он испытывал неодолимое отвращение к любым действиям, рассчитанным на длительное пребывание на острове. Робинзон убеждал себя, что долго он тут не задержится, а кроме того, какой-то суеверный страх нашептывал ему, что, тратя усилия на устройство здешней жизни, он упускает шанс на скорое избавление от нее. Вот почему он упрямо сидел спиной к острову и во все глаза глядел на выпуклую серебристую морскую гладь, откуда должно было прийти спасение.

Но вскоре Робинзону стало очевидно, что бездействие может привести к потере рассудка, и страх перед такой перспективой заставил его предпринять активные шаги.

Жизнь Робинзона на острове прошла несколько этапов. Первый был вызван его нежеланием принять факт пребывания на острове и верой в возможность скорого избавления. Все действия Робинзона в этот период были направлены на создание средств, способных ускорить вожделенный миг воссоединения с другими людьми. Он придумывал и сооружал различные сигнальные приспособления, с отчаянным упорством строил судно, на которым рассчитывал достичь западного чилийского побережья. Своему боту герой дал символическое название «Избавление» и, влекомый этим магическим словом, строил его с отчаянным упорством. Робинзон работал, не жалея сил, как одержимый. Его неистовая, почти сумасшедшая поглощенность одной мыслью точно передается в эпизоде с Тэном, собакой с борта «Виргинии», которая тоже уцелела во время шторма. Она не признала строителя бота и отскочила от него в страхе. В тот момент Робинзон склонен был приписать такое поведение Тэна скорби по прежнему хозяину или же сумасшествием бедного пса, пережившего столько испытаний. Но позднее он вспомнил этот эпизод и объяснил его иначе: испуг собаки был вызван одичавшим, нечеловеческим видом самого Робинзона.

Неудачный исход предприятия по строительству судна поверг героя в исступленное отчаяние, и он, столько месяцев карабкавшийся вверх к заветной цели, стремительно скатился вниз, в жидкую грязь кабаньего болота. Второй этап существования Робинзона на острове – это его прозябание в болоте, ставшем символом животного начала в человеке. Из-за неудачи с «Избавлением» он ощутил, что отныне обречен на одиночество, изъят из сообщества себе подобных, что «люди – его братья по разуму – поддерживали Робинзона в человеческом состоянии незаметно для него самого, и, когда они внезапно исчезли, он ощутил, что не может устоять на ногах в этой пустоте».

Потеряв веру и перестав следовать голосу разума, Робинзон стал превращаться в существо, живущее только самыми примитивными желаниями. Его моральную и интеллектуальную деградацию Турнье передает через описание внешнего облика, используя весьма красноречивые образы и сравнения: «...все его тело – спину, бока, бедра – покрывала короста из засохших экскрементов. Волосы на голове и в бороде свалялись, и их спутанная масса почти целиком скрывала лицо. Руки, превратившиеся в узловатые обрубки, теперь служили ему только для передвижения: когда он пытался встать, голова кружилась, его валило с ног. Физическая слабость, мягкий песок и теплая тина, а главное, душевный надрыв сделали свое дело: теперь Робинзон мог лишь ползать, извиваясь, как червяк».

Жизнь в болоте воспринималась самим героем как разложение, спуск по наклонной, вызывала образы, связанные со смертью. Однажды ему привиделся проплывавший рядом с островом корабль; на его борту среди веселящихся людей в белом он заметил свою сестру, умершую несколько лет назад. Робинзон не сразу осознал, что это была галлюцинация. Но только благодаря жестокому видению, столь близко показавшему Робинзону лик смерти, он очнулся от болотного существования и впервые смело взглянул в лицо реальности.

Третий этап пребывания героя на острове наиболее близко соотносится с аналогичными эпизодами в романе Даниэля Дефо. Робинзон начал обследовать остров, заниматься его окультуриванием и преобразованием. Вспоминая все, чему научился с детства, он построил дом, приручил коз, засеял поля, сделал печь, устроил склады и хранилища, соорудил укрепления и т.д. Остров превратился в его владения, а он сам почувствовал себя хозяином и хранителем. Новую эру своей жизни и своего отношения к острову Робинзон отметил его переименованием. Если раньше он называл принявшую его землю островом Скорби, то теперь дал ей красивое, мелодичное, солнечное название «Сперанца», что означает «надежда». Это слово Робинзон почерпнул из Библии, единственной книги, которую он, как и герой Дефо, спас с борта затонувшего корабля.

Знаком рационально организованной жизни Робинзона стали календарь, карта острова, клепсидра, законодательство и дневник, в котором отныне он излагал свои мысли и чувства. Его записи – это повествование от первого лица, попытка осмысления происходящего, которая дополняет авторский текст и позволяет лучше понять произошедшую с героем метаморфозу. В дневнике он размышлял об одиночестве, об отсутствии в его жизни другого, о своем желании слиться воедино с телом Сперанцы. В отличие от героя Дефо, озабоченного только своим материальным и духовным состоянием, Робинзон Турнье подчеркнуто сексуален, а в самом романе слышны отголоски современных концепций психоанализа. Герой дал своему острову женское имя и видел в его очертаниях изгибы женского тела. Причем остров для Робинзона – любовница и мать одновременно. Он то стремился укрыться в его недрах и забыться счастливым сном младенца, то припадал к земле в розовой ложбинке, давая жизнь цветкам мандрагоры. Однако восторг такого слияния оказался обманчивым и не дал Робинзону трепета другого существования, которое он уже подспудно предчувствовал.