Зарра. Том 1 - [3]

– Удача проходит мимо нас, – роптали меж собой охотники.

– Некому ее вымолить у всевышнего Аллаха, – со вздохом между собой переговаривали аксакалы.

Мужчины хмуро поглядывали на Старшину племени, кряжистого длинного верзилу с огромными руками и цепкими когтистыми пальцами. Он при себе всегда держал гладко отполированный посох с набалдашником из волчьей головы. И в его глазах затаилась неуверенность, безысходность, неотступная печаль. Слушая недовольный ропот мужчин племени, ворчание стариков и старух, плач голодных детей, Старшина могучей клешней почесал поседевшую косматую бороду, из-под густых, нависающих на глаза седых бровей, хмуро посмотрел на недовольные лица соплеменников.

«Племени нужен ясновидец, – сказал он своей жене. – Но Мирза слишком молод. Он слишком жидок для такого серьезного дела, при первом же испытании сломается».

– А ты поддержи его, придай ему уверенность в своих силах, – умным взглядом заглянула мужу в глаза.

– Не дорос, его заклюют враги покойного отца. Да и главная ясновидица Пери одним взглядом колдовских глаз испепелит его. Мал, еще мал.…

– Тогда кто же твоему племени поможет преодолеть голод? Кто защитит его от опасных духов, демонов, внутренних, внешних врагов? Перед требовательным хозяином зверей, пророком Сулейманом, да и внешним врагами главная ясновидица Пери бессильна! От нее живыми остались один ядовитый язык да злющие глаза.

– Не задобрить ли пророка Сулеймана жертвоприношением? Организовать зиярат на Урочище оборотня, зарезать быка, прочитать молитвы, преподнести жертвоприношение Священному дубу-пиру, раздать милостыню женщинам, старикам и детям племени…

Жена одобрила его план.

Но хозяин зверей почему-то не принял жертвоприношение Старшины племени. Сколько не молились главный мулла мечети со свитой, каким только образом жрецы не задабривали Священный дуб, небеса – жертвоприношениями, их молитвы остались не услышанными, а жертвоприношения – не воспринятыми. Удача отвернулась от жителей стойбища.

* * *

Последнее время сон и душевный покой покинули и главную ясновидицу Пери. Видя, как голод одолевает племя, она крепко задумалась. Но мысли, деяния ее были далеки от племени. Ее тревожило лишь одно, как удержаться во главу племени. Она пеклась только над тем, чтобы члены племени не заметили, что Первозданный бог на небесах давно не принимает ее молитв, а заклинания и заговоры потеряли силу. Ее мучает тревога, что она с каждым днем слабеет, теряет духовную силу, данную ей с небес. Она понимала, что ей с каждым днем все больше не хочется покидать уютное место у горящего очага в сакле, что больше всего в жизни ее заботит покой, отдых, тепло. Ей с утра до вечера – круглыми сутками хочется отогревать свои старушечьи кости под овечьим тулупом. А пока вместо этого ей каждый день перед племенем приходится утверждать, что вся его жизнедеятельность зависит от ее магической силы, духа, умения умилостивить потусторонние силы. Она каждый день, тяжело опираясь на посох, вынуждает себя ходить к Священному дубу, выпрашивая у небес божьей милости для своего народа, часто решать мелкие внутриплеменные дрязги. Но сколько она не притворялась, стараясь оставаться былой всемогущей главной ясновидицей, ее враги видели, что она изжила свой век, потеряла былую магическую силу; а тусклые глаза, дух, чадящий в них, выдавали ее угасающую жизнь, холод и тление отмирающего тела. Особенно это заметно стало для Зайдат, дочери главной ясновидицы из враждебного рода.

Главная ясновидица, теряющая власть, с каждым днем все больше задумывалась, как ей отвести от себя неминуемую беду, продлить свой непрочный век.

Сегодня все племя со Старостой должно было собраться у Священного дуба, чтобы окончательно решиться с вопросом о главном ясновидце. Главная ясновидица пока ясно не представляла, как себя вести перед племенем, что ему сказать, какими словами его утешить и каким способом продлить свое влияние над ним. Но вдруг ее осенила спасительная мысль. Она потянулась к дочери, с ее помощью, скрепя суставами, тяжело встала с тулупа, постланного у очага; переоделась в ритуальное одеяние и, опираясь на посох, побрела к Священному дубу. За ней гурьбой потянулись и ее помощницы.

У дупла дуба-великана главная ясновидица, судорожно хватая воздух губами, присела на валун, лежащий рядом. После изнурительной дороги она долго приходила в себя. Отдышавшись, она решила встать, размять задеревеневшие ноги. Опираясь на посох и плечи своих помощниц, она привстала, пытаясь разогнуть согнутое дугой тело, бессмысленными глазами долго вглядывалась в дупло дерева и что-то нашептывала.

Весенний колючий ветер трепал ее чохто, полы архалуга. Архалуг был опоясан серебряным поясом, кемером. А пояс был застегнут большой серебряной пряжкой с рубинами. При ее малейшем движении позвякивали дутые бутонообразные бубенчики, монеты, костяные палочки, подвешенные к ее поясу, хвосту чохто, свисающие с головы на лоб. Пери с тревогой на душе всматривалась в дупло Священного дуба-пира и ощущала: оно ничего хорошего ей не предвещает. В душе ясновидицы пробуждались злость и страх за свое будущее. Вот голодные соплеменники во главе со Старшиной показались на тропе, ведущей из поселения в Урочище оборотня. Ей нужно было быстро что-то предпринять. Есть выход: Мирза, сын покойного главного ясновидца. Старуха колюче впилась в лицо Старшины зелеными, до неприятности подслеповатыми, глазами, грудью оперлась на посох и, не давая ему отдышаться, заговорила хитрым, певучим голосом: