Зарницы нежной души - [3]

Вспомним, что и Михаил Кирпичников, которого научный поиск после разрыва с Матиссеном привел в далекую Америку, возвращаясь, тоже неожиданно погибает в результате попадания в корабль инопланетного болида. Как выясняется, и это произошло по вине Матиссена, вызвавшего своими поступками, эгоистическими действиями "изменение направления полета всей солнечной системы" и "нарушение векового строения неба". Ко всему прочему, по мнению крестьянина Петропавлушкина, "на камчатские горы села планета одна звезда пропала и лопнул Млечный путь". Поэтому он и убежден, что Матиссен был тайным и беспощадным врагом подлинно "ликующего знания" и человечности, ибо не захотел делать добро, "отчего-то и умер", и страстно призывает: "Долой злые тайны и да здравствует сердечная наука!".

Без сомнения, известная доля наивности здесь имеется, но она вызвана неодолимым желанием простого человека-труженика изучить землю не только с помощью приборов и машин, но и с любовью, нежностью - сердечно. Бессмертна истинная душа народа, как бы с новой силой подчеркивает автор. И вот уже Егор Кирпичников, сын смелого подвижника науки, избрал целью жизни "конечную разгадку" вселенной и ищет "первичное чрево мира в межзвездном пространстве, в таинственной жизни электронов, составляющих эфир".

В своем прощальном письме матери Егор, ушедший из уютного дома, как ранее и его отец, написал: "Я теперь понял отца".

В этих строках отчетливо видна твердая позиция, родившаяся не от случайного стечения обстоятельств, не в результате таинственных превращений, некоего сказочного волшебства, а созданная на основе крепкой связи времен и поколений, природы и человека, мечты и действительности. По сути своей это новорожденный начавшегося преображаться мира социалистического.

Известный русский ученый-историк В. О. Ключевский задолго до Октября 1917 года заметил: "Россия - это неопрятная, деревенская люлька, в которой беспокойно возится и кричит мировое будущее".

Думается, что именно такие, как Егор Кирпичников, и взошли первыми ростками этого будущего. Они родились, жили, действовали уже. Конечно же, родились не просто и живут нелегко, даже трагично: Егор Кирпичников нелепо гибнет на одной из "земных дорог". Но их помыслы светлы и чисты, словно родниковая вода, которую они пьют, "смазывая и охлаждая перегретое сердце". Им глубоко чужды тайные соображения о "мировом первенстве своего народа", они душевно и космически одержимы "зодчеством новой природы".

Любопытно одно обстоятельство в повести. Мария Александровна Кирпичникова с сыном Егором приходят в Дом воспоминаний в Серебряном бору и останавливаются у мемориальных досок.

На первой написано: "Андрей Вогулов. Пропал без вести в экспедиции по подводному исследованию Атлантиды..."

На другой значится: "Петер Крейцкопф, строитель первого снаряда для достижения Луны. Улетел в своем снаряде на Луну и не возвратился..."

Третья сообщает: "Михаил Кирпичников, исследователь способа размножения материи, сотрудник доктора физики Ф. К. Попова, инженер. Погиб на "Калифорнии" под упавшим болидом..."

Видимо, минуло не так уж и много лет, как появилась еще одна надпись:

"Егор Кирпичников. Погиб 29 лет. Изобретатель эфирного тракта последователь Ф. К. Попова и своего отца..."

Вогулов - герой рассказа "Потомки Солнца", Крейцкопф - космонавт из рассказа "Лунная бомба". Кирпичниковы - отец и сын, Ф. Попов из повести "Эфирный тракт". Так состоялась трилогия, объединенная фантастическим "слежением" за прорастанием всходов нового человека.

Случайно ли? Конечно же, нет. Очень похоже, что чисто научно-технический замысел Андрея Платонова опирался на открытия и идеи К. Э. Циолковского. Помните его знаменитое "Человечество не останется вечно на Земле..."? И еще автор хотел подчеркнуть, сколь трудна дорога "впереди идущих". Но присмотритесь внимательнее, и вы увидите другой замысел писателя, по крайней мере равный по значимости. Он тоже научный, но глубоко социальный, направленный в "голубую глубину" бесчисленных тайн сокровенной человеческой души.

Андрей Платонов как бы хотел сказать, что идеи исследования, эксперименты, проекты, новшества без сомнения преображают мир, но разве возможна полная гармония без преображения его главного разумного начала его величества Человека. И писатель сам многого еще не знает, о многом лишь смутно догадывается, но, в общем, глубоко убежден, что именно красота, и в первую очередь красота души человеческой, спасает мир. В своем письме редактору Г. 3. Литвинову-Молотову Андрей Платонов писал: "Красота - все дни и все вещи, а не одна - подземная и недоступная, гордая. Это оттого я не встретил и никогда не подумал о красоте, что я к ней привык, как к матери, о которой я хорошо вспомню, когда она умрет, а сейчас я все забываю о ней, потому что она всегда в душе моей".

С этим глубоким внутренним убеждением и одновременно со всеми своими противоречивыми исканиями, сомнениями и мечтами Андрей Платонов пристально всматривался в зеленеющие всходы поколения "мирового будущего" и намечал свой "тракт" заботливого и нежного их выращивания.