Зарница - [5]

— Ничуть, видите — даже пришел. Я люблю и сам называть все настоящими именами, а не деликатными псевдонимами: проще и яснее… Курить, конечно, можно?

— Сделайте одолжение, — Галя подвинула спички.

— А вот бы еще что, — закуривая папиросу, заявил неожиданно Васюк, — распорядитесь-ка, барышня, насчет бутылочки пива, мы разопьем ее и поболтаем.

— Сейчас, сейчас! — засуетилась Галя и послала горничную в пивную. Ей понравилась такая товарищеская бесцеремонность.

С этого времени Васюк начал заходить к Гале довольно часто и принялся за ее развитие. На столе у его воспитанницы появились и Спенсер, и Маркс, и "Азбука социальных наук".

Галя читала, читала, но усвоить себе многого не могла, а со многим не могла согласиться. Она чувствовала, что в ее голове произошел какой-то сумбур, в котором она не могла разобраться: старые вехи мышления были поломаны, выброшены из гнезд, а новых никто не давал.

О всех этих жгучих вопросах она часто спорила с Васюком за полночь. Эти споры их сближали невольно. Конечно, он бил ее своей эрудицией и хлесткими фразами, но она в душе сознавала, что правда была в стороне, что и Васюк, и она бродили вокруг да около и что ей не хватало знаний для уяснения верной дороги.

Все это подзадоривало ее к новым пытливым стремлениям.

Раз вечером пришел Васюк к Гале особенно чем-то взволнованный. Не поздоровавшись даже, он молча сел и начал курить папироску за папироской, уставившись в одну точку. Галя знала, что это случалось с ним, когда на него обрушивалась серьезная неприятность или когда настигала беда кого-либо из его друзей, а потому не только извинила ему грубость, но даже почувствовала прилив симпатии.

— Чем вы взволнованы? — спросила она его наконец тихим, ласковым голосом. — Случилось что-нибудь? — дотронулась она слегка до его руки. — Неприятность какая?

— Коля и Дикий заболели внезапно и взяты в больницу, — сказал он. — Простите, Галя, — поднял он свое бледное с сверкающим взглядом лицо, — пошлите за водкой, у вас ее, вероятно, нет, так пусть из ближайшего кабачка принесут мне косушку… вот деньги!

— Что вы! Не нужно, не нужно, я распоряжусь! — выскочила Галя в другую комнату и чрез минуту возвратилась с графинчиком и рюмкой.

— У хозяйки нашлась, еще настоянная на чем-то хорошем… хвалила… Вот только закуски нужно…

— Никаких закусок! — остановил Галю жестом Васюк. — Мне просто нужно защемить боль, вот как заливают водкой у скота раны.

Он налил рюмку и сразу ее выпил, а потом, перегодя немного, выпил еще две.

— Жалко, пропадут хлопцы… — несколько будто спокойнее, но давясь каждым словом, начал он снова. — Сильные верой, теплые душой… так и рвались на доброе дело и вот заболели! Дикий еще, быть может, выдержит: у того крепкая, мужицкая натура, а вот Коля хрупкий, да нежный, да сердечный… куда ему, бедному дворянчику!

— Да, может быть, ничего опасного и нет… и выпустят из больницы… а вы все так мрачно…

— Эх, нет! Знаем мы эти больницы! — махнул он рукой и выпил с ожесточением еще одну рюмку. — Они не выпускают легко своих жертв… То вы, незлобивая душа, на все привыкли смотреть благодушно, с христианским смирением и верить, что мир может обновиться любовью, подвигами отдельных добродетельных лиц… Нет, тысячу раз нет! Нужно изменить условия, тогда и вашим добродетелям будет больше места. Мир полон гадов и скорпионов, а и друг человечества не может на них смотреть без желчи, без злобы, и должен с ними бороться насмерть.

— Но вы же говорили, что гады эти и скорпионы от миазмов, — кротко возразила Галя, — так уничтожьте прежде миазмы, оздоровите воздух, допустите больше света, тепла, и гады исчезнут…

— Да поймите же, невинная голубица, что эта гнилятина, питаясь миазмами, сама их размножает, так что одиноким силам с вашим оздоровлением и не справиться…

Он хотел было снова налить себе рюмку, но потом раздумал и отставил графинчик:

— Уберите это, а то я напьюсь и толку никакого не выйдет. Теперь вот и в современных, настоящих войнах, этих омерзительных бойнях, побеждает не удаль, не мужество, а капитал…

— А все-таки современные войны по результатам менее губительны, чем прежние рукопашные: они по быстроте наносимого вреда хотя более ужасны, но зато скоротечны, и этот самый ужас есть лучший стимул для их уничтожения.

— Черта пухлого! — ударил по столу Васюк кулаком. — Ваша наука прислужится еще и создаст такую разрушительную силу, которой одна из воюющих сторон взорвет земной шар!

— Значит, прислужиться вашим! — ядовито заметила Галя. — Но я верю, что разумная борьба идет и будет идти в мире за жизнь, а не за смерть…

— Да, за жизнь, но насмерть! — взглянул строго на Галю Васюк и притих, и задумался.

— Нет, — начал он после длинной паузы более спокойным и глубоко убежденным тоном, — я сам не стою за разрушительные теории: они всегда поднимали темную силу и понижали общественную свободу… Конечно, бурный поток может увлечь и на нежелательный путь; но нашей задачей должна быть тоже, если хотите, просветительная деятельность, только направленная исключительно в лагерь обиженных и безоружных. Мы только выбираем для достижения блага кратчайшие, и хотя рискованные пути, а не блуждаем по окольным дорогам. Мы можем ошибаться в ближайших результатах, но не можем ошибаться в стремлениях; нас могут сметать со сцены и топтать под ногами, но уничтожить и искалечить нравственно — нет! Мы фанатики, пусть и так, но фанатизм есть результат глубокой, неизменчивой веры!