Зарево над Волгой - [14]

— Генерал Гордов по вызову Ставки улетел в Москву, а когда вернется, не знаю, Владимир Яковлевич. Потому-то и собрался съездить к вам на переговоры. Мы же соседи, наши боевые позиции рядом.

— Приезжай, Василий Иванович, — радостно отозвалась трубка.

Чуйков, однако, убыть в штаб 62-й армии не успел — из Москвы вернулся генерал Гордов. Он торопко вошел в штаб, бросил на край стола свою фуражку, налил из бачка кружку холодной воды и залпом выпил. Отдышался легко и весело, вскинул глаза на Чуйкова:

— Можешь меня поздравить, Василий Иванович! — Широкоскулое лицо Гордова расплылось в улыбке. — Ставка назначила меня командующим Сталинградским фронтом, — натужно выдохнул он и тяжело оперся на спинку стула. — Понимаешь, волнуюсь я… Теперь под моим началом будет не одна армия, а несколько. Может, и голова кругом пойти.

— А можно и потерять голову, — поддакнул Чуйков. — Тут палка о двух концах. До вас фронтом лишь две недели командовал маршал Тимошенко — вот и получается, что голову потерял, за что, видно, Ставка его освободила.

Гордов усмехнулся.

— Мне неведомо, почему Семена Константиновича заменили мною, — промолвил комфронт. — Я об этом не спрашивал. А вот о том, что все свои силы отдам фронту, товарища Сталина я заверил, когда он со мной беседовал. Тут уж, сам понимаешь, не ударить бы в грязь лицом! Ты-то мне, Василий Иванович, будешь помогать? У тебя опыта боевого дай бог, тебя фронтовая жизнь не сломает… — Гордов какое-то время помолчал, словно о чем-то размышлял. — А если говорить о маршале Тимошенко, то, видимо, верховный не простил ему поражение под Харьковом…

Уезжал в штаб фронта Гордов утром, когда над степью сияло темно-голубое небо без единой тучки, а солнце уже припекало живительными лучами. Перед тем как сесть в «газик», он простился с работниками штаба армии. Сдав дела Чуйкову, тепло пожал ему руку.

— Хочу видеть тебя героем на фронте! — весело произнес Гордов, закуривая. — Наши пути-дороги, Василий Иванович, еще не раз пересекутся!

— Дай-то бог, — холодно отозвался Чуйков. — Скажите, а кто теперь возглавит 64-ю армию?

— Я не в курсе, Василий Иванович, это решат в Генштабе. — Гордов загасил папиросу. — Наверное, тебя и назначат. Ты хорошо знаешь войска, и люди тебя понимают. Так что не переживайте, коллега, ваша кандидатура вполне приемлема! — уже официально закончил он.

— А что мне переживать? — В груди у Чуйкова потяжелело, он посуровел лицом. — У меня, как вы, должно быть, убедились, нет карьеристских замашек. В своих помыслах я прям, как та береза…

— Скромность — это хорошо, — парировал Гордов. — Но росту крыльев она помеха… Мне всегда хочется иметь больше, чем то, что дают.

— Мне легче дышится, когда я обхожусь тем, что имею, — не смолчал Чуйков.

Генерал Гордов, приняв дела фронта, с головой окунулся в работу. Еще некоторое время назад он и не предполагал, что немцы начнут широкомасштабное наступление, дерзко и большими силами атакуют нашу оборону, и теперь мучительно размышлял над оперативной картой, где и какие позиции надо укрепить. Наконец он резко вскинулся и посмотрел на сидевшего рядом начальника штаба генерала Никишева.

— Скажу тебе, коллега, меня настораживает замысел немцев, — обронил он угрюмо и, как показалось начальнику штаба, с опаской. — Они хотят отвлекающими ударами по флангам наших войск в большой излучине Дона окружить их, выйти в район Калача и с ходу прорваться в Сталинград. Вот, взгляни на карту.

— Хитер замысел, ничего не скажешь, — выпрямился генерал Никишев, шаря по карте своим острым взглядом. — За кого они нас принимают?

— За слабаков, разумеется, — горько вздохнул Гордов. — Ты же слышал, что говорил пленный немецкий офицер, когда я допрашивал его? «У нас, — сказал он, — приказ фюрера взять город, а если вы станете сопротивляться, сотрем с лица земли!» Потому и прут напролом, не считаясь с большими потерями. Понимаешь, душа у меня не на месте: как бы они не сломали нашу оборону.

В Ставке внимательно следили за сражением на Сталинградском фронте. Пожалуй, больше других волновался начальник Генштаба Василевский, недавно назначенный на эту должность. Сейчас он с грустным выражением лица доложил верховному, что две наших армии — 62-я и 64-я остро нуждаются в подкреплениях: у немцев большое превосходство в танках и самолетах.

— Надо им что-то дать, товарищ Сталин, — осторожно предложил начальник Генштаба, вытянувшись в струнку перед ним.

Верховный какое-то время молча постоял у карты, потом полистал свой блокнот.

— Прикажите Сталинградскому фронту срочно сформировать 1-ю и 4-ю танковые армии, — жестко сказал он, двигая бровями. — Назначьте командовать ими опытных генералов. У вас есть кто-нибудь на примете?

Передохнув, Василевский заявил, что такие люди есть. 1-ю танковую армию может возглавить Кирилл Семенович Москаленко, его войска стойко сражались в сорок первом под Москвой. А 4-ю возьмет под свое крыло Василий Дмитриевич Крюченкин, командарм 28-й.

У Сталина отчего-то задергалась правая щека, и начальник Генштаба затаил дыхание: а вдруг он не одобрит его предложение?

— Не возражаю, — наконец изрек верховный. В его голосе слышалось раздражение. — Лично переговорите с генералами, потребуйте, чтобы они оперативно подготовили свои войска к боям.