Зарема - [4]

Куклу в платье голубом.

Шлет из Лондона в подарок

Куклу девочка одна.

На коробке восемь марок,

Рядом — адрес без помарок.

Мне посылка вручена.

Платье белое на кукле,

Очи будто бы миндаль,

И нейлоновые букли,

И нейлоновая шаль.

А у нас таких не видно,

Хоть давно уже пора.

Мне от этого обидно.

Неужели вам не стыдно,

Детских кукол мастера?

Лев британских островов

Поднимает грустный рев.

Что завидует он Стрелке,

Что завидует он Белке,

Это знает целый свет.

Отчего же вместо кукол

В магазинах столько пугал?

Иль сложнее всех ракет

Славы кукольной секрет?

А игрушки в магазины

Мастерские шлют и шлют,

Шьют игрушки из резины

И матерчатые шьют.

Ведь в стране у нас детей,

Сколько в Англии людей.

Значит, детские игрушки

И значимы и важны,

Значит, детские игрушки

Быть хорошими должны.

Позаботиться об этом

Призываем мы больших.

И к космическим ракетам,

Что летят к другим планетам,

Ревновать не будем их.

Дети в том не виноваты,

Что игрушки — вот беда! —

Для родительской зарплаты

Иногда дороговаты,

Хоть красивы не всегда.

И бывает, что не просто

Их купить из-за цены.

Убедительная просьба

Есть к правительству страны:

Сделать так, чтобы дешевле

Все игрушки были впредь.

Стал бы выглядеть душевней

Даже плюшевый медведь.

Но любые куклы серы

И с мячом играет кот,

Если девочку без меры

Все балуют круглый год.

Избалованные слишком

Оставляют,

                не секрет,

Под дождем велосипед

И бывают к новым книжкам

Безразличны с малых лет…

Мчусь на улицу вприпрыжку.

Книжка поднята, как флаг.

Подарил мне эту книжку

Славный дедушка Маршак.

Я НЕ ХОЧУ ВОЙНЫ

Дню минувшему замена

Новый день.

Я с ним дружна.

Как зовут меня?

«Зарема!»

Кто я?

«Девочка одна!»

Там, где Каспий непокладист,

Я расту, как все растут.

И меня еще покамест

Люди «маленькой» зовут.

Я мала и, вероятно,

Потому мне непонятно,

Отчего вдруг надо мной,

Месяц сделался луной.

На рисунок в книжке глядя,

Не возьму порою в толк:

Это тетя или дядя,

Это телка или волк?

Я у папы как-то раз

Стала спрашивать про это.

Папа думал целый час,

Но не смог мне дать ответа.

Двое мальчиков вчера

Подрались среди двора.

Если вспыхнула вражда —

То услуга за услугу.

И носы они друг другу

Рассадили без труда.

Мигом дворник наш, однако,

Тут их за уши схватил:

«Это что еще за драка!»

И мальчишек помирил.

Даль затянута туманом,

И луна глядит в окно,

И, хоть мне запрещено,

Я сижу перед экраном,

Про войну смотрю кино.

Вся дрожу я от испуга:

Люди, взрослые вполне,

Не дерутся,

                 а друг друга

Убивают на войне.

Пригляделись к обстановке

И палят без остановки.

Вот бы за уши их взять,

Отобрать у них винтовки,

Пушки тоже отобрать.

Я хочу, чтобы детей

Были взрослые достойны.

Став дружнее, став умней,

Не вели друг с другом войны.

Я хочу, чтоб люди слыли

Добрыми во все года,

Чтобы добрым людям злые

Не мешали никогда.

Слышат реки, слышат горы —

Над землей гудят моторы.

То летит не кто-нибудь —

Это на переговоры

Дипломаты держат путь.

Я хочу, чтоб вместе с ними

Куклы речь держать могли,

Чьих хозяек в Освенциме

В печках нелюди сожгли.

Я хочу, чтобы над ними

Затрубили журавли

И напомнить им могли

О погибших в Хиросиме.

И о страшной туче белой,

Грибовидной, кочевой,

Что болезни лучевой

Мечет гибельные стрелы.

И о девочке умершей,

Не хотевшей умирать

И журавликов умевшей

Из бумаги вырезать.

А журавликов-то малость

Сделать девочке осталось…

Для больной нелегок труд,

Все ей, бедненькой, казалось —

Журавли ее спасут.

Журавли спасти не могут —

Это ясно даже мне.

Людям люди пусть помогут,

Преградив пути войне.

Если горцы в старину

Сталь из ножен вырывали

И кровавую войну

Меж собою затевали,

Между горцами тогда

Мать с ребенком появлялась.

И оружье опускалось,

Гасла пылкая вражда.

Каждый день тревожны вести,

Снова мир вооружен.

Может,

          встать мне с мамой вместе

Меж враждующих сторон?

ПАПА ЧИТАЕТ ГАЗЕТУ

Вижу я: плывет луна

Над горами дыней зрелой.

Кто я?

«Девочка одна,

А зовут меня Заремой».

Папа сел поближе к свету,

Папа стал читать газету.

Весь в раздумья погружен,

Словно целую планету

Пред собою видит он.

В мире страны разные,

Есть и буржуазные.

Папа брови сдвинул строже,

И окинул папин взор

Ту страну долин и гор,

Где людей по цвету кожи

Различают до сих пор.

Я мала, но знаю все же,

Что людей и в наши дни

Различать по цвету кожи

Могут нелюди одни.

Я хочу, чтобы в газете

Написали для таких,

Что людей всех делят дети

На хороших и плохих.

Нет различия иного.

И еще хочу сказать:

Сердце доброе от злого

Мы привыкли отличать.

Славься, добрая привычка!

Нет различия для нас,

Кто татарка, кто кумычка,

Кто еврей, а кто абхаз.

Будь японка или полька,

Будь индеец или швед,

Я — лишь девочка, и только,

Для меня различья нет.

От того, кто полон злобы,

Черной лжи ползут микробы,

А для нас не без причины

Ложь опасней скарлатины.

Самым светлым, человечным,

Благородным и сердечным

Окружать детей страны

Люди взрослые должны.

Пусть улыбчиво в окошки

Смотрит солнышко с утра.

И скакать на левой ножке,

И скакать на правой ножке

Начинает детвора.

Пусть зеленую рубашку

Носит дол

               и дарит в срок

Мне лазоревый цветок,

Белоснежную ромашку,

Мака красный огонек.

И хочу среди двора я,

На лугу и на реке

Песни петь родного края

На родимом языке.

И пускай я мерзнуть буду,

Как в морозный день сайга,

Если пламя позабуду

Я родного очага.

На Луну

           (все дети схожи)