Заразные годы - [7]
Ведь ваши теперь — побеждающий класс. Вы с каждой неделею краше. Ведь ваши купили «Юганскнефтегаз», и льготы оттяпали — ваши. Любимые наши! «Единство» ценя, ненаших погнали вы в шею. Похоже, что ваши имеют меня и все, что я лично имею. Хотите, я брошу стихи и статьи? Хотите, пинок мне навесьте, но только примите вот в эти, в «Свои», в идущие с нашими вместе! Хотите, я вызубрю ваш инструктаж и к черту пошлю своих Саш и Наташ, хотите, и сделаюсь тверд, как грильяж, и стоек, как шведская стенка, чтоб только сказал одобрительно «Наш!» любимец детей Якеменко.
Но, чтобы просить о приеме в ряды, не стоило пачкать бумагу. Сурков! Чтоб мои ты увидел труды, для вас сочинил я присягу. Чтоб вздрогнул при звуке ее маловер, чтоб скауты сжались кургузо, чтоб детям послышалась музыка сфер — «Хорст Вессель», допустим, «Рамштайн», например! Чтоб мог не стыдясь повторить пионер Советского, на фиг, Союза!
«Клянуся Перуном, четой, нечетой, клянусь Марракотовой бездной, клянуся бюджетника я нищетой, великой и малою Русью святой, клянусь диктатуры упругой пятой — резиновой, а не железной! Опричниной грозной, Потешным полком, петлею Ивана, Петра кулаком, пенькою и лесом, икрой, балыком, нефтянкой, Лубянкой, нетленкой — и всем, что успел я всосать с молоком, детсадовским, с вечною пенкой! Клянусь Кольцевою твоей, о Москва. Клянусь оборонкой, что вечно жива. Клянусь автоматом Калашникова, Гагарина горним полетом — клянусь, повторяя святые слова: „Считайте меня патриотом“.
Я буду страшнее, чем кузькина мать, и чище, чем сорок монашек. Я буду ненаших ногами пинать, где только увижу ненаших. Я буду любить доброту, простоту, я буду любить красоту, чистоту, ее защитить я за счастье почту, коль будет нуждаться в защите, — не всякую, братцы, конечно, а ту, которую вы разрешите. Я буду с хорошею книгой дружить, зимой закалять свое тело и нашему общему делу служить, не зная, что это за дело, я буду носить карабин, патронташ, хоть это не очень красиво, но чтобы с печатью и с надписью „Наш“ была мне дарована ксива. За это я верою, правдой, добром, руками, ногами, пером, топором, погромом — коль будет вам нужен погром — служить обязуюся, благу! Век воли не знать, разрази меня гром».
Вы примете эту присягу?
Не надо ни денег, ни новых портков, ни порции гурьевской каши, ты только одно объясни мне, Сурков: гожусь я теперича в «Ваши»?
Баллада о бедной армии
Пришла весна. Настал призыв. Мясистый военком, юнцам сурово погрозив, бряцает кошельком: «Сдавайте деньги, кто богат, — я дам вам белый билет! А тот, кто беден, — пожалте в ад, плясать строевой балет!» И кто богат — вернулся домой, птичье пить молочко, а тот, кто беден, — отправлен в строй, в казарму драить очко, и чистить поверхность краников медных, и старшим стирать хэбэ… О армия бедных, армия бедных! Легко воевать тебе.
Солдатская жизнь наперед размечена, занятья — нельзя тупей. Терять нам нечего, нечего, нечего, кроме своих цепей. В казарме им сказали: «Что ж! Держитесь, салажье. Кто беден — пусть берет штык-нож, патроны и ружье. Сперва он будет маршировать, чтоб дрогнули все враги, а после дедам заправлять кровать и чистить им сапоги. А кто побогаче, вам говорят, — сдавайте кто чем богат, и вас запихнут в кухонный наряд, а может — на тихий склад». И кто наскреб хоть сто рублей — в столовую повернул, а кто оказался и тут бедней — пошел стоять в караул, ногами тонкими в голенищах окрестных ворон смеша. О армия нищих, армия нищих! Для нас и ты хороша. Мозоль засохла, нога подлечена, в желудке — пустые щи… Терять нам нечего, нечего, нечего, — Вселенная, трепещи!
Пришла война. Коварный враг напал на милый край. И командир промолвил так: «О рота, выбирай! Кто может сдать мне по рублю, по рублику хотя б, — того я крепко полюблю и командирую в штаб. А кто не может — пойдет в окоп, и пусть его вошь заест. Я всем обещаю бесплатный гроб, а также бесплатный крест». И кто наскреб хоть рупь, хоть пять — ушел с передовой, а кто победней, пошел воевать, рискуя головой. И после пары сражений трудных испуганный сдался враг — ведь армию скудных, армию скудных нельзя победить никак!
Терять нам нечего, нечего, нечего! Бояться ли нам огня?! Кого страна уже изувечила, тому и война — фигня.
Победа, граждане. Парад. Желанней нет поры. Над Красной площадью парят воздушные шары. Равняйсь! Считайсь на первый-второй! Врага поверг во прах живых скелетов жалкий строй в дырявых сапогах. А в небе Бог проводит смотр погибших на войне, и молвит у райского входа Петр: «Богатые, ко мне! Кто здесь хоть чем-нибудь богат, входите без затей, а тот, кто беден, — ступайте в ад собою кормить чертей. У нас тут тоже хозрасчет — гоните хоть рупь, хоть шесть. А то и крыша в раю течет, и ангелы просят есть…» И вот на райских холмах пологих — те, кого Бог позвал, а самых убогих, самых убогих спустили в адский подвал.
Не плачь, шагая в адское печево! Россия — наша страна. Терять нам нечего, нечего, нечего! И пусть дрожит Сатана!
