Запятнанный Даль - [36]

За все это Панченко очень сердит на Владимира Ивановича. В сноске 102 к его статье читаем:

«Вообще говоря, мне не очень ясно, почему Даль, бывший, без сомнения, чрезвычайно трудолюбивым лексикографом, вполне профессиональным хирургом, усердным государственным чиновником, посредственным этнографом и заурядным литератором, а также пропагандистом гомеопатии и спиритизма, может фигурировать в качестве авторитета по каким бы то ни было вопросам истории и культуры за исключением русской лексикографии, диалектологии и паремиологии XIX в.». (110)

Так характеризуется крупный естествоиспытатель, один из учредителей Российского географического общества, избранный в Академию наук по физико-математическому отделению за естественно-научные труды и только позднее переведенный в отделение русского языка и словесности. Проза Казака Луганского может не нравиться, но назвать «заурядным литератором» писателя, чьи произведения отличались необычайным богатством лексики, сверкали россыпями народной мудрости, пословиц, поговорок, речений, — можно лишь в очень большой запальчивости. И этнографом Даль был отнюдь не посредственным: его Словарь и сборник пословиц, как и его «заурядная» проза содержат огромный запас знаний о народном быте и нравах, тем более ценных, что многие из них давно исчезли. Попрекать Даля тем, что он выступал в защиту гомеопатии, не исторично. В те времена, когда чуть ли не основным арсеналом медицины были пиявки и кровопускания, привлечь внимание общества к альтернативным методам лечения было отнюдь не вредно. Увлечение спиритизмом — это, конечно, чудачество, но спиритизмом увлекались многие выдающиеся люди, в числе других великий химик А.М. Бутлеров.

Даль был одним из самых образованных и деятельных людей своего времени, его вклад в культуру огромен и многогранен, это знаковая фигура, потому год 2001-й ЮНЕСКО объявило международным годом Даля — в связи с 200-летием со дня его рождения.

Что же касается еврейских ритуальных убийств, то по этой части Даль не был авторитетом — в этом я полностью согласен с Панченко. Добавлю только, что Даль на это не претендовал. Не его вина, что посмертно его сделали и продолжают делать таким авторитетом, чему и Панченко поспособствовал.

Поспособствовал, конечно, не по злой воле, а доверившись свидетельству Мельникова-Печерского, на которого ссылался в докладе 2005 года, и теперь ссылается снова. Приведя цитату из его очерка о Дале, Панченко комментирует:

«Итак, по утверждению Мельникова, и «Розыскание…», и записки о скопцах принадлежат перу Даля. В общем-то, у нас нет особых оснований не верить Мельникову, хорошо знавшему Даля и, вероятно, исходившему из собственных слов последнего. В отношении первого варианта «Исследования о скопческой ереси» авторство Даля обычно не оспаривается, тем более что оно подтверждается косвенными данными. Почему в таком случае мы должны доверять Мельникову в одном случае и отказывать ему в доверии в другом?» (99)

Ответ на этот вопрос дан в моей работе «Запятнанный Даль», но Панченко предпочел этого не заметить. Впрочем, не заметил он и того, что сам написал чуть раньше, ибо если в «Розыскание» вошли текстымногих авторов, то свидетельство Мельникова ошибочно.

7.

Остановимся на свидетельстве Мельникова чуть дольше.

То, что он пишет об исследовании Даля о скопцах, в основном подтверждается другими источниками, а то, что он пишет о якобы (якобы!) принадлежавшей Далю роботе о ритуальных еврейских убийствах, — не подтверждается. Не случайна поговорка «врет как очевидец». В любой нормальном (то есть состязательном) суде показания свидетеля сопоставляются с обстоятельствами дела, с вещественными доказательствами, с показаниями других свидетелей, проходят через горнило перекрестного допроса.

Я полагаю, что суд истории должен быть не менее строгим. Если бы была возможность допросить П.И. Мельникова, я задал бы ему вопрос:

— Вы написали: «По поводу возникших в западных губерниях дел [Далем] написано исследование об употреблении евреями христианской крови». Не можете ли сказать, какие дела об употреблении евреями крови, и в каких именно губерниях возникали между 1841 годом, когда Даль поступил на работу в Министерство внутренних дел, и 1844 годом, когда это сочинение было завершено?

На этот вопрос Мельников не смог бы ответить, потому что таких дел тогда не возникало.

— Чем же, в таком случае, было вызвано решение именно в это время приступить к изучению такого вопроса в министерстве внутренних дел?

На это Мельников должен был бы признать, что повода тогда не было.

Более того, как раз в то время у российских властей было очень серьезное основание НЕ заниматься подобными изысканиями. Не далее как в 1840-м году на весь мир прогремело печально знаменитое Дамасское дело о ритуальном убийстве, когда в Дамаске исчез католический священник Фома (Томас) вместе со своим слугой Ибрагимом, в связи с чем было схвачено несколько местных евреев, которых обвинили в ритуальном убийстве. Их подвергли зверским истязаниям; четверо под пытками умерли, один избежал смерти, приняв мусульманство, другие «признались» в том, что от них требовали. Дело это включено в «Розыскание» под номером 132, упоминается, что «теперь в Европе утверждают, что сознание их было вынужденное и ложное», но ни слова не сказано о том, что