Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее - [86]

Сегодня дрожжевые грибы превратились в биотехнологические орудия, используемые для получения лекарственных препаратов, от инсулина до вакцин. Компания Bolt Threads, совместно с Ecovative занимающаяся разработкой мицелиевой кожи, повторила геном дрожжевых грибов для производства паучьей паутины [и тканей из нее]. Исследователи работают над созданием модели метаболизма дрожжевых грибов, чтобы получать углеводы из древесного растительного материала для использования в биотопливе. Одна научная группа разрабатывает Sc2.o, от начала и до конца синтетический дрожжевой гриб, – искусственную форму жизни, которую проектировщики смогут запрограммировать на производство любого количества соединений. Во всех этих примерах дрожжевые грибы и их способность к трансформации размывают грань между естественным и искусственным, между саморегулирующимся организмом и машиной.

Благодаря своим экспериментам я понял, что искусство винодела и пивовара включает в себя умение вести торговые переговоры с дрожжевыми культурами. Ферментация – это одомашненное разложение, гниение, переселенное на новое место. Если все пройдет успешно, брага выйдет такая, как нужно. Но как это часто случается, когда имеешь дело с грибами, никаких гарантий быть не может. Соблюдая стерильность, температурный режим и используя нужные ингредиенты – то есть держа под контролем все важные факторы, не позволяющие ферментации отклониться от правильного курса, – я мог заманить ее в перспективное русло без какого-либо принуждения и насилия. По этой причине результат всегда был сюрпризом.

Пить многие из исторических браг было увлекательно. Медовухи вызывали смешливость, грюйт-эли делали людей болтливыми. Эль Батлера приносил с собой какую-то особенную золотую тяжесть. А некоторые оказывались запечатанным в бутылке бедствием. Каким бы ни оказывался эффект, я был очарован процессом возвращения к жизни исторических рецептов благодаря алкоголеварению. Старые рецепты изготовления браг – это летописи того, как дрожжевые грибы отражались на человеческих жизнях, разуме и сознании за последние несколько сотен лет. На всех страницах этих книг дрожжевые грибы – безмолвные компаньоны, невидимые участники человеческой культуры и цивилизации. В общем и целом эти рецепты были повествованием о сути разложения веществ. Они напоминали: важно, какие истории мы используем, чтобы разобраться в мире. История, которую вы слышите о зерне, поможет вам выбрать между хлебом и пивом. История, которую вы узнаете о молоке, оставит вас с йогуртом или сыром. История о яблоках склонит чашу весов в пользу сока или сидра.

Дрожжевые грибы – микроскопические, что весьма поспособствовало образованию многослойных исторических наносов вокруг их жизни. С грибами, дающими плодовые тела, нам всегда было немного проще. Уже давно известно, что грибы могу быть восхитительными на вкус, но могут и отравить, а могут и вылечить, утолить голод или вызвать галлюцинации. Сотни лет восточноазиатские поэты воспевали грибы и их вкусовые оттенки в рапсодических поэмах. «О мацутаке: / Радостное волнение, прежде чем найдешь их», – восхищался Ямагучи Содо, японский поэт XVII века. У европейских авторов грибы в целом вызывали больше сомнений и опасений. Альберт Великий в своем трактате XIII века «О растениях» (De Vegetabilibus) предупреждал, что грибы «влажного состояния» могут «остановить в головах существ [которые едят их] прохождение мыслей и вызвать безумие». Джон Джерард[27] в 1597 году предупреждал своих читателей, чтобы они вообще не притрагивались к грибам: «Лишь немногие грибы съедобны, многие из них вызывают удушье и смерть у того, кто их ест. Поэтому я даю совет тем, кто любит эту странную новомодную пищу, – поберечься, ибо, слизывая мед между шипами, можно за сладостью первого не заметить остроты и колючести последних». Но люди никогда не могли удержаться от грибного соблазна.

В 1957 году Гордон Уоссон[28], популяризировавший волшебные грибы в статье, опубликованной в 1957 году в журнале Life, и его жена Валентина разработали бинарную систему, с помощью которой все национальные культуры можно было отнести к двум категориям: микофилов и микофобов. Уоссон предполагал, что современное отношение к грибам в различных культурах было «поздним эхом» древних культов психоделических грибов. Микофилические культуры были потомками тех, кто боготворил грибы. Микофобные культуры происходили от тех, кто считал власть грибов дьявольской. Микофилические настроения могли вдохновить Ямагучи Содо на сочинение поэм во славу мацутаке или заставить Терренса Маккенну разглагольствовать о достоинствах больших доз псилоцибиновых грибов, обращая слушателей в свою веру. Микофобное отношение может спровоцировать панику, которая приведет к запрету на грибы, или заставит Альберта Великого и Джона Джерарда мрачно предупреждать людей об опасности этой «новомодной пищи». Обе позиции признают власть грибов над человеческими жизнями. Обе воспринимают эту власть по-разному.

Мы постоянно пытаемся вместить организмы в рамки сомнительных категорий. Это один из способов разобраться в них. В XIX веке бактерии и грибы классифицировали как растения. Сегодня ученые признают, что и грибы, и бактерии относятся к собственным, отдельным доменам, однако завоевать независимость им удалось только в середине 1960-х годов. Большую часть задокументированной истории человечества продолжаются споры о том, что в действительности представляют собой грибы.