Запретный рай - [19]

— Я просто уехала, чтобы выйти замуж. Мой отец меня поймет. Он очень хорошо относится к полинезийцам.

— Не думаю, что он мечтает, чтобы кто-то из них стал его зятем! Поймите, хотя вам и кажется, что перед вами прекрасный принц, на самом деле это обыкновенный дикарь.

— Атеа прекрасно говорит по-французски.

— Для туземца. Однако вы никогда не сможете привезти его в Париж, вам придется остаться здесь. Представляю, что творится на Хива-Оа, если у нас на Нуку-Хива достаточно дикие нравы! Много лет миссионеры странствуют с острова на остров, едят подозрительные блюда, лечат неведомые болезни и стараются спасти местное население от преисподней. Их не радует здешняя природа, они устали от яркого солнца. Каждый из них хотел бы уехать, но они не могут, ибо выполняют долг перед Всевышним. Я давно руковожу местным приходом, и, поверьте, мадемуазель Марен, я хорошо изучил полинезийцев. Они отличаются, как бы это сказать… достаточно свободным поведением. Никто не живет в одном браке всю жизнь, а женщины зачастую не знают, от кого у них дети. Что касается вождей, они никогда не ограничиваются одной женой, такое просто не принято. Ваш возлюбленный не станет проводить время с вами, у него найдутся другие дела, и вам придется разделять общество с несколькими полинезийками, которые будут иметь на него такие же права, что и вы. Вы больше не прочитаете ни одной книги, потому что на Хива-Оа их просто нет, станете ходить босиком и носить юбки из тапы. Кстати, здесь далеко не всегда светит солнце: в сезон дождей вы будете дрожать в жалкой хижине и страдать от укусов насекомых. Когда полинезийке приходит время рожать, она прячется в ближайших кустах и через несколько минут выходит оттуда с ребенком. А что будете делать вы?!

На мгновение Эмили прижала ладони к пылающим щекам, а потом сложила их, словно в молитве.

— Я не могу бросить Атеа! Ведь он сам предложил обвенчаться со мной по христианскому обряду!

— Скажите, он носит крест?

Поколебавшись, Эмили призналась:

— Нет.

— Вот видите. С этого и надо начинать. Не думаю, что он был искренен, как перед Господом, так и перед вами. Возможно, он просто использует вас, о чем я уже говорил!

— Использует меня? Каким образом? Я — никто. Обычная женщина даже в представлении полинезийцев!

— Вы неправы. Мне бы не хотелось об этом говорить, но, похоже, правительство собирается всерьез взяться за покорение Маркизских островов. Если наши солдаты высадятся на Хива-Оа, белая жена вождя может послужить хорошим залогом, вернее заложницей…

— Атеа никогда бы не пришли в голову подобные мысли!

— Вы его не знаете. Вы приписываете ему те качества, какие хотите видеть в своем возлюбленном. Недаром он бросил знатную девушку, с которой сговорился о браке! На то должна быть веская причина.

Эмили вскинула голову.

— А если эта причина — любовь?

— Дитя мое, туземцы не умеют любить в том смысле, в каком мы понимаем это слово. Должно быть, вы слышали болтовню про ману? Местные вожди только и делают, что заботятся о том, как бы не потерять ее, увеличить и укрепить. Женитьба на белой женщине возвысит Атеа, ибо о таком тут еще не слыхивали. Жажда славы и власти — враг простых человеческих отношений. К сожалению, полинезийцы, как и белые, тоже страдают желаниями, сжигающими душу.

Эмили не верила. Не хотела верить. Она вспоминала слова отца о зрелости духа. В таком состоянии человек отделяется от материального мира, отрешается от всего притворного и наносного. Такую вершину нелегко покорить. Это случается и в юности, хотя и очень редко. Но сейчас Эмили чудилось, будто с ней произошло именно это, что она ясно видит свою цель и знает свой путь.

Атеа спас ее от сердечного одиночества, от бесцельности существования, он, словно орел, распростер над ней широкие крылья, чтобы защитить от невзгод и бед.

— Значит, вы не согласны нас обвенчать?

— Нет. Только в том случае, если сюда явится ваш отец и попросит меня об этом.

— Это невозможно, я уже говорила, что мой отец остался на Тахуата. Но… я могу прислать к вам Атеа. Поговорите с ним.

— Мне не хочется с ним говорить. Тем более, я боюсь сорваться и сказать ему то, что не приличествует моему сану, — ответил священник и поднялся с места. — Ступайте. Если вам понадобится помощь, вы знаете, где меня найти. Можете остаться здесь прямо сейчас — я готов вас приютить.

Она покачала головой.

— Вы отказались мне помочь!

— Потому что не хочу губить вашу жизнь. Возвращайтесь в Париж! Все забудется, и вы будете думать не о том, что потеряли, а о том, чего вам удалось избежать. Мне не хочется нарушать приличия в разговоре с вами, но… надеюсь, вы не согрешили с… дикарем?

Эмили покраснела под его пристальным взглядом, но сжала губы и промолчала. Священник кивнул.

— Если даже и так, я готов закрыть на это глаза, и Господь, уверен, тоже вас простит. Я не прошу покаяния, только остановитесь! Между вами пропасть, которую нельзя преодолеть! Еще никому не удавалось перехитрить судьбу.

Девушка встала, поправила волосы, отряхнула платье и расправила плечи.

— Я попытаюсь.

Когда Эмили уже была на пороге, отец Гюильмар сказал:

— Кстати, мадемуазель Марен, поинтересуйтесь у вашего избранника, как давно он в последний раз ел человеческое мясо? Жители отдаленных островов считают его деликатесом.