Запретный плод сладок - [26]

— Ну, что ты? — возразила она. — Последние восемь недель с тобой перевернули мою жизнь. Расставание — это всегда боль, признаю, но ничто не сравнится с тем, как я бы чувствовала себя, если бы ты уехал без меня. Я просто не люблю прощания.

— Никто не любит, Лив. Когда, я уезжал из Спрингдейла, это тоже был не праздник.

— Я-то была уверена, что ты не можешь дождаться, когда уедешь. Ты так мечтал о работе на севере.

— Тогда я видел в этом выход, способ для тебя и для меня начать все сначала, вдали от Спрингдейла, где я был в тисках различных обстоятельств, связан по рукам и ногам твоим отцом и обязательствами перед тобой. — Он кинул на нее загадочный взгляд. — Много ночей после этого я лежал без сна, гадая, прилетишь ли ты ко мне, если я вышлю тебе билет.

— Скорее всего, не прилетела бы, — вздохнула она. — Я была очень зла на тебя и слишком зациклена на потере ребенка. Я все видела в таком свете: если бы ты действительно любил меня, ты не захотел бы выдергивать меня из моего родного гнезда. Мне стыдно думать, что я была так эгоистична.

— Ну, я тоже порядочный эгоист, Лив, хотя и не осознавал, насколько, пока не приземлился в Репалс-Бей. Жизнь там не для такой женщины, как ты, да и не многие женщины прижились бы там. Мы приняли торжественную присягу врачей, но половине из нас пришлось расстаться с семьей.

Они покинули пределы города и, направляясь к автостраде, Транс-Канада, помчались в Садбери. Туман прояснился. Грант поднял откидной верх машины и вставил в магнитолу диск с последними музыкальными записями.

Около полудня он свернул на узкую боковую дорогу в поисках какой-нибудь удаленной поляны, где вскоре они и остановились. Лосось с каперсами и кольцами красного лука, сливочный сыр, спелые помидоры, яблочные пирожки, свежие абрикосы и натуральный грейпфрутовый сок — все оказалось удивительно вкусным.

После еды Грант растянулся на высокой мягкой траве рядом с ручьем и протянул:

— Время вздремнуть, милая.

Но хотя ей совсем не хотелось спать, тихое журчание воды и солнце, мягко просачивающееся через нависающие кленовые ветви над головой, оказались таким сильнодействующим снотворным, что она заснула, а когда проснулась, Гранта не было. Спустившись вниз по течению, Оливия нашла его около маленького озерца, окаймленного плоскими, иссушенными солнцем камнями. Сбросив сандалии, она присоединилась к нему.

— Вода как парное молоко, и здесь достаточно глубоко для купания, — сказал он, обняв ее. — Не хочешь окунуться?

— У меня нет с собой купальника.

Взгляд, который он бросил на нее, был таким откровенным и дерзким, что Оливия задохнулась.

— Ты хочешь…

— Очень хочу, — его руки уже стягивали с нее топ без лямок через голову.

— А если нас увидят?

— Сначала надо найти нас. Мы укрыты от дороги, и, с тех пор как мы здесь, не проехало ни одной машины.

Он снял с себя рубашку и джинсовые шорты, бросив все на ближайший камень. Потом послышался плеск — и тишина.

— Ну, так что, милая? — крикнул он, вынырнув на поверхность. — Идешь добровольно или применить силу?

Оливия решительно стянула шорты и вошла в воду, превосходную, мягкую, прозрачную и настолько прохладную, насколько было нужно, чтобы освежиться.

— Мне нравится возиться с тобой, — сказал он, обвивая руками ее шею, — особенно, когда ты так одета. Это напоминает мне то время, когда мы только что поженились. Помнишь, как между сменами мне иногда удавалось прокрасться домой для небольшого…

— … послеполуденного удовольствия, — запыхавшись, закончила она. — Я помню.

— Ты предвосхищаешь мои слова, Лив, — прошептал он, притягивая ее ближе. — Повторим опыт?

Они никогда не занимались любовью на поверхности озера в восемнадцать футов глубиной, но у них великолепно все получилось.

В их жизни наступили золотые деньки. Она открыла нового Гранта, мягкого, нежного, внимательного. Неужели это тот профессионал, за которого она уже выходила замуж? Она никогда еще не чувствовала такой близости с ним, такой связи, такого понимания.

Так же как никогда не знала такого полного удовлетворения и уверенности, что на этот раз все получится.

— Наше путешествие становится вторым медовым месяцем, — говорила она ему вечером, когда они остановились в чудесном, отделанном под старину трактирчике на берегу озера Верхнее. Расположенное на двух акрах парка, с милями песчаного берега перед ним, оно было словно со страниц журнала о загородной жизни.

Они поужинали на закрытой веранде салатом из раков, перепелами с картофельным пирогом и можжевеловыми ягодами. Перед сном решили прогуляться по пляжу.

— Но он, более восхитителен, чем первый, — сдержанно возразил Грант. — Все, что было у тебя тогда, — вечер в свадебном платье в спрингдейлском «Амбассадоре».

— Разница не в том, где мы находились, Грант. Дело в том, что на этот раз мы счастливы по-настоящему. Мы стали другие.

— Да. — Он просеял через свои пальцы великолепный белый песок. — В нашем предыдущем браке было слишком много ссор и не было смеха. И ты, любимая, — он развернул ее к себе лицом и провел указательным пальцем по ее щеке, — слишком много плакала. Если я еще не говорил этого, то хочу сейчас просить прощения за это.