Запретный плод сладок - [23]

Между тем народу прибыло уже довольно много. Она увидела отца и Генри, Бетани с женихом, Мэтью Блэка и других. Грант стоял в углу, рядом с окнами, выходящими на речную долину, и, погруженный в разговор с другими врачами, даже не заметил ее возвращения.

Призвав на помощь все свое самообладание, кивая и улыбаясь знакомым, Оливия взяла стаканчик шерри и присоединилась к одной из групп.

— Ты выглядишь сногсшибательно в этом платье, пожалуй, не один мужчина отдал бы свой зуб мудрости за право подержать тебя на руках, — сказала Бетани, подойдя к ней. — Вы с Грантом почти помирились и опять избегаете друг друга. Поссорились?

— Конечно же, нет, — слишком живо откликнулась Оливия.

— Тогда разве ты не видишь, какие взгляды бросает он в твою сторону? А ты улыбаешься всем, кроме него. В чем дело, Оливия?

Но Оливия промолчала.

Они не пересекались вплоть до ужина.

— Я вижу, ты хорошо провела время? — Грант осторожно начал разговор — вполне безопасный, как ему казалось.

— Очень, — чопорно ответила она. — А ты?

— Побыть в одном помещении с твоим отцом и не подвергнуться его колкости и злым шуткам — уже хорошо. Сэм хотел знать, где я побывал, когда уехал отсюда. Если бы я не знал его, подумал бы, что он мой лучший друг. Он был даже любезен.

Он смеется над ней! Господи, как ей выдержать его убийственно ироничный взгляд! Она повернулась к соседу, сидевшему с другой стороны от нее, мужчине в возрасте, и мило защебетала с его женой и с детьми.

После ужина Грант пригласил Оливию на танец. Они кружили по залу отстраненные и чужие, держась, на приличном расстоянии друг от друга. Оливия с застывшей улыбкой едва реагировала на его слабые попытки возродить разговор, и, едва музыка смолкла, отошла от него — ее внимания сегодня добивались многие.

Грант прогуливался по залу, присаживаясь за другие столики, и болтал с друзьями и знакомыми. Иногда он приглашал женщин потанцевать, в том числе и Джоан Боулс, задрапированную, в изящное кружевное бирюзовое вечернее платье. С противоположного конца зала Оливия притворялась, что ничего не замечает, но видела все.

Оливия не могла не признать, что они были эффектной парой.

Внезапно он поднял глаза, заметил Оливию, следящую за ними, улыбнулся и послал умоляющий взгляд: «Выручи меня!» Она послала в ответ холодную улыбку и демонстративно отвернулась.

Неизвестно, сколько еще так бы продолжалось, но ближе к одиннадцати Грант решил, что с него достаточно. Решительно вытащив Оливию на танцплощадку, он сказал:

— Сколько мы будем мучить друг друга, Лив?

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Не лукавь. Ты знаешь хорошо, что я имею в виду, но хочешь, чтобы я прояснил ситуацию. Я тебя раздражаю, не знаю почему, скажу одно: я устал от твоей намеренно холодной улыбки, нарочитого равнодушия… Если я сделал что-то не так, лучше выскажись, или покончим с этим.

— Хорошо, — сказала она со злостью. — Слушай, Грант, я устала быть твоим лучшим другом, гулять с тобой вечером, ужинать… Лучше купи себе собаку и выучи ее отыскивать и приносить по твоей команде палку. Вот тебе и партнер для вечерних прогулок. Если ты хочешь обсуждать мировую политику, вступи в дискуссионный клуб. Но если ты хочешь меня, тогда начни показывать это. Я купила это платье, чтобы произвести на тебя впечатление, надеялась, что не только душа, но и мое тело заинтересует тебя. Какая я глупая!

— И только-то? — скептически спросил он. — Ты действительно думаешь, что я единственный, кто не ослеплен тобой, и особенно сегодня? Оливия, единственная причина, которая сдерживает меня, — наш уговор проверить свои чувства.

— Проверить свои чувства, — дрожащим от слез голосом заговорила она, — но я начинаю уставать от этой проверки. Мне нужно чувствовать тебя ближе, а взамен я ощущаю, что ты отдаляешься, и я боюсь, что одним прекрасным утром проснусь и обнаружу, что ты ушел. Если ты действительно намереваешься это сделать, пожалуйста, просто скажи мне сейчас, потому что так больше продолжаться не может. Это ужасно — ждать, когда тебя снова оттолкнут.

Он пристально посмотрел на нее, затем притянул к себе, в первый раз за все недели, и зарылся лицом в ее волосы.

— О, любимая! — прошептал он. — Дорогая, детка, пожалуйста, не плачь! Я хотел, чтобы мы стали по-настоящему счастливы, а секс от нас не уйдет.

Но плотина слез уже прорвалась. Оливия и не думала прятать их.

Осознав, что ситуация вышла из-под контроля, он, не привлекая всеобщего внимания, провальсировал с ней из зала в сад, затем вывел на улицу, усадил в машину и отвез домой, всю дорогу держа ее за руку и иногда целуя подушечки ее пальцев.

— Я не хотел, чтобы секс был главным в нашей новой жизни.

Но она остановила его.

— Не продолжай, — сказала она. — Завтра будет другой день, а ты мне нужен сейчас. Хватит анализировать, «почему» и «что, если». Я хочу тебя сегодня, а не гарантий будущего счастья.

— Хорошо, — согласился он, — да и где они, эти гарантии в любви?

Любовь… Он произнес это слово не так, как ей хотелось бы, но это был уже шаг вперед.

— Но разве дело в этом? — возразила она. — Что, разве реальная жизнь всегда зависит от наших желаний? Сейчас для нас главное — наше будущее.