Запретный плод сладок - [18]

— Грант? — прозвучал вдруг откуда-то из-за ограды женский голос, и на дорожке с гравием, ведущей в беседку, послышались шаги. — Где ты?

Грант выпустил Оливию из объятий и пригладил волосы. Она одернула платье и быстро отскочила от него, как раз вовремя. Секундой позже облако белого шифона — это была Джоан — возникло у входа. За спиной Джоан стоял Генри.

— Мы видели, как вы исчезли в этом направлении, — сказала она, оглядывая с пристрастием каменное выражение лица Гранта и пылающие щеки Оливии. — Ты меня бросил, Грант, это неприлично.

Он пристально посмотрел на нее с высоты своего роста.

— Ты так считаешь?

Она раздраженно сжала губы.

— Прием организован в твою честь, и я, как хозяйка, могу рассчитывать на более внимательное отношение.

— Мы с Оливией обменялись профессиональными новостями.

— Понятно, — кивнула Джоан и принялась сверлить Оливию таким дотошным оценивающим взглядом, что той стало не по себе. — Я приложила максимум усилий, чтобы вечер был приятным, и для меня в первую очередь, но ты просто унизил меня, уединившись с бывшей женой.

— Джоан права, — сказала Оливия. — Я приношу свои извинения за то, что завладела тобой, Грант. Ты действительно должен быть на людях.

Он, открыл было рот, чтобы возразить, но затем подумал и сказал:

— Итак, мы все выяснили, предлагаю вернуться к гостям.

Но Оливия задержалась.

— Сначала мне бы хотелось перекинуться парой слов с тобой наедине, Генри.

Он, казалось, не был удивлен и, терпеливо дождавшись, пока они останутся одни, сказал:

— Ничего не объясняй, Оливия. Я достаточно наблюдателен, чтобы понять, когда женщина, с которой я нахожусь рядом, влюблена в другого.

Его спокойное достоинство окончательно вывело ее из равновесия.

— Прости, Генри, — виновато прошептала она.

— За что? Все естественно, скорее всего, это никогда и не прекращалось. Не буду говорить, что мне не больно. Я надеялся, пройдет время, ты забудешь доктора Медисона и обратишь свой взор на меня, увидишь во мне мужчину, достойного любви, но, видно, не судьба.

— Я бы хотела, чтобы это было так. Я искренне люблю тебя, Генри, и знаю, что с тобой я была бы в безопасности. — Оливия виновато бормотала первые слова, что пришли ей в голову.

— Такие понятия, как любовь и взаимность, относятся к страсти, а это то, что нас с тобой никогда не связывало. Возможно, если бы Грант не вернулся, мы смогли бы найти общий язык, который привел бы нас к безмятежному счастью, но мы оба знаем, это суррогат любви, особенно для тебя.

— Может, стоит попытаться? — Оливия чуть не плакала от жалости. Она и Генри могли бы хорошо жить, если бы… не Грант?

— Дело не в том, сколько ты можешь принести в отношения, — сказал Генри, — дело в том, сколько ты удерживаешь. Ты отдаешь Гранту Медисону все, и если этого недостаточно, ты найдешь способ отдать еще больше. Я не могу бороться с этим, Оливия, не хочу унижаться и вымаливать твою любовь. Но знай, если тебе когда-нибудь понадобится друг, я здесь. — Он выпрямился, поправил галстук и предложил ей свою руку. — А теперь присоединимся к остальным?

— Нет, — сказала она, еле сдерживая слезы. — С меня достаточно. Пожалуйста, отвези меня домой, Генри!

— Конечно, — сказал он. — Я сделаю все, лишь бы ты была счастлива.

Уже дома, переодевшись, чтобы искупаться в бассейне, она перебирала в памяти все события сегодняшнего вечера и думала: стоят ли зыбкие обещания Гранта того, чтобы расстаться с Генри? Разве она не уяснила, что секс и внешнее очарование не могут уберечь брак? Неужели прошлые ошибки ничему ее не научили?

— Боже правый, — прошептала она, дотрагиваясь лбом до своих согнутых колен, — что я наделала?

Глава шестая

Ее отец, узнав о разговоре с Генри, разразился яростной тирадой:

— Ты совсем голову потеряла? Имеешь наглость стоять здесь и говорить мне, что отказалась от деликатного, всеми уважаемого Генри Колтона ради самодовольного бродяги, который уже доказал, что беспокоится только о себе? Сколько раз ты позволишь Гранту Медисону переступать через тебя, прежде чем возьмешься за ум, девочка?

— Успокойся, отец, — сказала Оливия примирительно. Отца не было в городе четыре дня — он уезжал на соревнования по гольфу, — и она надеялась, что он не скоро узнает такую ужасную для него правду. — Я не знаю, откуда у тебя такая информация, но ты явно…

— Откуда? — прогремел он, ударяя по крыше ее машины кулаком. — Вся больница наслаждается сценами «возрождения любви» — кофе в крытом парке, ленч в кафетерии, долгие прогулки по саду. Может, ты и спишь с ним?!

— Вообще-то это касается только меня, отец, но пока нет. Да и второго восхождения к алтарю не намечается… пока. Мы просто… выясняем возможности. Кстати, Генри все прекрасно понимает, в отличие от тебя. И очень великодушен, ведет себя достойно и ненавязчиво.

— Понимает? Я видел его утром, Оливия. Он убит, раздавлен, и если ты будешь продолжать… эксперименты с Грантом, то, скажу тебе, это сведет меня в могилу.

* * *

— Этого следовало ожидать, — сказал Грант, когда она сообщила ему обо всем, встретившись с ним тем же вечером. Их рабочие графики не совпадали, поэтому они условились встречаться ненадолго за ужином в одном из прибрежных кафе. Он понял сразу же, что Оливия, чем-то расстроена. — Сэм всегда пытался разлучить нас и хорошо преуспел в этом, так что даю голову на отсечение, что он попытается сделать то же опять. Вопрос в том, позволишь ли ты сделать ему это.