Запретный плод - [36]

— Блинчик?

Мейси поднимает голову. Она ужасно выглядит, у нее красные глаза, заплаканное лицо, и что-то внутри меня сжимается.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она, моргая.

Я за три длинных шага пересекаю комнату и обхватываю ее руками, приподнимая со стула. Крепко прижимаю ее к своей груди и, учитывая нашу разницу в росте, ее ноги болтаются в нескольких сантиметрах от пола. Меня охватывает опасение, что она будет вырываться из моих рук, но вместо этого она прижимается к моей груди, зарываясь лицом в мою шею и позволяя мне себя обнимать. Тут же меня разрывает чувство: это похоже на возвращение домой, словно все последние шесть лет мне не хватало именно этого. Но я не позволяю себе долго на этом сосредотачиваться, я подумаю об этом позже.

— Как она? — спрашиваю я.

Мейси всхлипывает и поднимает голову от теплой точки на моей шее.

— Ей восемьдесят лет. Они пытаются подготовить нас к худшему.

— Христос, — все намного хуже, чем я думал. — Что произошло?

— Они думают, что с ней случился удар. Сейчас она находится в коме, а врачи пытаются выяснить, какой ущерб был нанесен этим ударом.

— Мне жаль, дорогая, — я снова притягиваю ее к себе, и ее теплое тело идеально подходит моему. Она тихо бормочет слова благодарности. — Ты ее уже видела?

— Да. К ней подключено так много приборов и трубок, я чуть не упала в обморок. Ужасно видеть ее такой.

— Теперь я здесь. Я с тобой, — я вместе с ней опускаюсь в кресло для двоих и продолжаю держать ее за руку. — Почему ты здесь одна? Если бы я знал…

— Кэмерон и Бри пошли в кафе, чтобы купить еще кофе на вынос. Брат хреново справляется с тем, что ничего не может сделать, и ему остается только сидеть и ждать.

— Понятно.

Позже мы с Мейси беседуем о несущественных вещах, таких как погода и ее новая квартира. Она рассказывает мне о том, что ходила на собеседование на станцию новостей, которая предлагает великолепную работу, затем повествует о той неразберихе, которая была, когда они только прибыли в больницу. «Доброжелательные» сотрудники больницы не собирались позволять Хейлу и Мейси встречаться с бабушкой. У них есть правило, согласно которому войти в палату могут только родственники, а Нана в свое время официально не оформляла опекунство над Мейси и Хейлом. Но никто не может встать между альфа-самцом и его бабушкой. Хейл добился того, что теперь медсестры регулярно сообщают о ее состоянии и очень заботливо за ней ухаживают. Слава Богу!

Я просто слушаю, киваю и позволяю Мейси говорить, чувствуя, что это производит на нее терапевтический эффект. Когда получаешь плохие новости и после этого сидишь в тишине и одиночестве, то в голове крутятся варианты исхода, и большинство версий оказываются негативными.

Вскоре возвращаются Хейл и Бриэль со стаканчиками горячего кофе в руках. Они передают один Мейси, но она лишь отрицательно качает головой. Она прижимается ко мне, положив голову на мое плечо. Хейл вопросительно приподнимает бровь, глядя в моем направлении, но не произносит ни слова.

То, что я нахожусь здесь с Мейси и забочусь о ней, порождает тысячи воспоминаний. Когда я наблюдаю, как ее глаза наполняются слезами, как она моргает, пытаясь не заплакать, как пытается быть сильной, все это напоминает мне о разрушительном телефонном звонке о смерти родителей, который они с Хейлом получили. Звонок, который никто никогда не должен получать. Тогда я помог ей пройти через боль и слезы. И когда несколько недель спустя ее слезы высохли, я привык к тому, что она была в моих объятиях, что я стал тем, кто успокаивал ее страхи и говорил ей, что все будет в порядке. И казалось естественным, что это дало толчок нашим отношениям.

До меня доходит, что они находятся здесь, в этой маленькой комнате в подвешенном состоянии в течение двух дней. Я всматриваюсь в ее помятую одежду и в темные круги под глазами.

— Ты ела? Спала?

Она хмурится, но не отвечает.

— Я думаю, тебе нужно поесть и немного поспать на настоящей кровати. Ты почувствуешь себя лучше. Давай, — я поднимаюсь на ноги, предлагая ей свою руку, — позволь отвезти тебя домой.

— Нет, я не могу оставить бабушку.

— Мы уедем всего на пару часов, и я привезу тебя обратно.

Хейл смотрит на меня, и мы общаемся, не произнося ни слова. Наши разногласия мгновенно остаются в стороне, сейчас главное то, что лучше для Мейси. Хейл ей кивает, подбадривая ее.

— Позволь Ризу отвезти тебя домой, Мейс. Просто чтобы принять душ и отдохнуть.

Она вздыхает, но слегка кивает и берет меня за руку.

— Хорошо.

Единственное, что ей нужно, это чтобы я все решил за нее. Чтобы взял на себя контроль и позаботился о ее потребностях. Эта чертова пульсирующая боль снова расползается по моей груди.

Поездка в ее квартиру проходит в тишине, Мейси смотрит в окно, явно обеспокоенная. Она принимает душ, затем я укладываю ее в кровать и укрываю воздушным белым пуховым одеялом.

Она мягко вздыхает.

— Ты разбудишь меня через несколько часов и отвезешь обратно в больницу?

Мейси смотрит в мои глаза, и я понимаю, что она мне больше не доверяет. После того, как я подводил ее последние несколько раз, когда мы были вместе, это не удивляет.