Запретный мир - [28]

Он ценил тишину – здесь же уши впору затыкать комьями ваты размером со стог сена, да и то не очень-то помогло бы.

Он не любил толпу – количества толкавшихся здесь людей хватило бы для формирования команды военного крейсера, с условием, что команда эта, начиная от последнего юнги и заканчивая капитаном, будет состоять из женщин.

Но, так или иначе, Белаван вошел. И, войдя, помимо запаха немытых тел ощутил также дивный дух жарившегося на открытом огне мяса. В большом зале с закопченным потолком стоял очаг, на вертеле медленно вращалась кабанья туша. Из дверей кухни вышел человек с уставленным тарелками подносом в руках.

Шумная компания как раз освободила стол. Сунув руку в карман, де Фей нащупал там монету в пять унок. Гадая, как далеко зашла инфляция в мире Цилиндра, он уселся за свободный стол. Молодой парень, в обтягивающих брючках и пестрой безрукавке, уставился на очередного посетителя, открыв рот.

– Ты… один? – спросил он наконец. – Или ждешь кого-то?

– Я жду только, когда меня покормят, – заметил Бел, у которого с голодухи уже разболелась голова.

– А… – Парень растерянно огляделся. – Покормят? Может, тебе… гм… присоветовать кого-нибудь, кто бы угостил тебя?

– Нет, нет, – возразил Бел. – У меня есть пять унков.

– Унчат, – машинально поправил официант. – Значит, ты просто хочешь… гм… поесть? За свой… гм… счет?

– Это что, так удивительно?

– Нет, вообще-то нет, но… – Официант умолк на полуслове, ощущая, что в такой ситуации есть нечто принципиально неправильное, но не в силах понять, что именно.

Бел решил сделать наконец заказ.

– Ну, тогда я хочу какой-нибудь фруктовый сок и… э-э… бутерброд с бужениной.

– Бута, – неуверенно заметил парень после продолжительной паузы, – это такая река неподалеку отсюда. И если ты хочешь перейти ее вброд с какой-то божьей Ниной, то тут я тебе не помощник. И если по дороге тебе нужно непременно давить из фруктов… как ты сказал?.. сок…

– А какие у вас есть напитки? – уточнил Бел.

– Напитки? Гм… самые невинные: обычная водка, водка-бормотуха, бренди-упадуха, глинтвейн по-недотычски и наш фирменный коктейль «Ядовитая плесень»… Ага, еще есть наливка из сока южных кактусов…

Через минуту, получив наконец заказ, удовлетворивший их обоих, официант ушел, виляя бедрами. Бел проводил его внимательным взглядом – ведь этот молодой человек оказался одной из первых мужских особей человеческого вида, с которым де Фей здесь общался.

И ведь такое считается нормальным в Цилиндре, подумал Бел, просто…

Цветы, чтобы привлечь опыляющих их пчел, распускают яркие бутоны. Хотя мужчины все же относятся к разряду… как бы это сказать… опылителей, а не опыляемых. Впрочем, случается и по-другому: например, у некоторых видов птиц самцы украшены шикарными хвостовыми перьями и залихватскими хохолками, тогда как самки с точки зрения внешности довольно бледны.

«В этот мир я не вписываюсь почти так же, как и в свой родной», – решил Белаван.

Он не являлся образчиком мужественности, но все же мужское начало в его натуре преобладало – хотя и не отягощенное поверхностными украшениями вроде могучего подбородка, стального взгляда и показной грубоватости. А потому Бел не мог представить себя кокетливо покачивающим бедрами под взглядами женщин.

Каковых женщин сейчас вокруг де Фея хватало, причем в самой разнузданной их ипостаси.

Они резались в карты, хохотали хриплыми, прокуренными голосами, сидели, положив ноги на столы, обменивались сальными шуточками, хлопали друг друга по плечам, бранились, исполняли хором песни непристойного содержания и приставали к официантам с фривольными предложениями.

Парень, который принял у Белавана заказ, отбившись от дюжины попытавшихся ущипнуть его рук, пробрался к столу и выставил перед Белом стакан с вином и тарелку с большими кусками сильно прожаренного мяса.

– Спасибо, – поблагодарил Бел.

– На здоровье, – сказал официант. И добавил: – Может, все-таки сразу познакомить тебя с кем-нибудь поприличней?

– Не надо, – вздохнул Бел.

– Ну, как хочешь, – сказал официант. И опять добавил: – В таких местах честные юноши должны помогать друг другу. Если что – кричи.

И ушел. Белаван проводил его удивленным взглядом и принялся за еду. Не успел он прожевать и несколько кусков, как произошло то, что, собственно говоря, в подобной ситуации и должно было произойти.

За его стол кто-то уселся, и низкий, хриплый, но все же, судя по некоторым особенностям, принадлежащий женщине голос произнес оригинальное:

– Скучаешь, крошка?

Бел медленно дожевал, медленно проглотил и медленно поднял голову. Лицо, которое открылось его взгляду, было круглое, как сковорода, и багровое, как если бы эту сковороду хорошенько раскалили на огне. В левом ухе тускло поблескивало массивное кольцо; во рту тускло поблескивали фиксы; поросячьи глазки тоже тускло поблескивали – не то от водки-бормотухи, не то от бренди-упадухи.

Фигуру дамы целиком рассмотреть из-за стола не получалось, но складывалось впечатление, что формой она напоминает грушу. Большую, перезрелую, распираемую изнутри сочной мякотью. Волосы на яйцеобразной голове выстрижены и лишь с геометрического центра макушки на правую бровь свешивался длинный черный чуб. Левая бровь, разделенная широким розовым рубцом, состояла из двух половинок.