Запретный лес - [95]

Ubi molestiis finitis omnibus

Securi cantica Sion cantabimus[134].

Но и в своем закрытом от всех иных мире Дэвид чувствовал печаль и сожаление, ведь Меланудригилл стоял обок с зеленой чащей и Раем.

Старая кирка на холме у моста через Аллер полнилась народом. Никогда еще собрание Пресвитерского совета не было столь многолюдным, ведь на него пришли как священнослужители, так и миряне: зимой в долинах только и говорили, что о деле пастора из Вудили. Сам приход, теперь освобожденный от мора, представляли четверо старейшин; на почетном месте по правую руку от Председателя восседал Эфраим Кэрд. Когда Дэвид вошел, на него никто не посмотрел. Он добрел до предназначенного ему места и обнаружил, что рядом с ним сидит мистер Фордайс. Священник из Колдшо кутался в ветхий плед, его обычно бледное от недомоганий лицо раскраснелось от смущения и волнения. Он схватил Дэвида за руку, его ладонь была горяча и дрожала, губы шевелились, словно он беззвучно молился.

Пропели сорок третий псалом, прочли два длинных отрывка из Писания, затем председательствующий мистер Мёрхед представил состав Суда и помолился о наставлении Господнем. Дэвид никак не мог сосредоточиться, сколько ни пытался молиться вместе со всеми… Его взгляд блуждал, все вокруг казалось искаженным. Отцы и братья во Христе обрели лики смерти, их голоса слились в колесный скрип, треск сучьев и рокот камней. Крупное лицо Председателя обратилось в маску, под которой, как часовой механизм, вращался и тикал крошечный и глупый мозг. Боулдский священник был просто ребенком, балованным и шумливым. Серьезность и мрачность остальных смешивалась со страхом и смятением, Дэвиду даже померещилось, что он способен заглянуть в их души, где червями копошатся ужас и подозрения… Дэвид потер веки и заставил себя собраться. Председатель говорил об обвинении Чейсхоупа сотоварищи в участии в шабашах в Лесу.

— Перед нами ваше письменное заявление, мистер Семпилл, — сказал он. — Вы вправе подтвердить его, вызвав свидетелей. Они здесь?

— Мой главный свидетель, Эндрю Шиллинглоу из Риверсло, покинул приход из-за мора и пока не вернулся. Без него я не могу ничего сделать. — К своему удивлению, Дэвид говорил четко и громко.

— Вы желаете отсрочки?

Дэвид покачал головой.

— К чему она мне? Господь в Свое время и по-своему накажет всех нечестивцев. Но я попрошу, чтобы того, кого я называю главным обвиняемым, призвали к ответу: пусть он под присягой подтвердит или опровергнет мои слова.

— Вы слышите это, Эфраим, — сказал мистер Мёрхед.

— Моя душа восстает против подобной просьбы, обращенной к благочестивому прихожанину, но по правилам ее надо удовлетворить: торжественно присягните и опровергните пред Судом все эти чудовищные обвинения.

Чейсхоуп поднялся и именем Создателя поклялся, что в обвинении нет ни слова правды. Голос его не дрогнул, лицо осталось серьезным и спокойным. Он посмотрел на Дэвида и даже бровью не повел.

— Суд удовлетворен, — сказал мистер Мёрхед. — У вас есть что добавить, мистер Семпилл?

— Господь нас рассудит, — сказал Дэвид.

— Следовательно, это дело можно закрыть, — провозгласил Председатель голосом степенным и ублаготворенным.

— Продолжим же разбор обвинений против нашего несчастного брата.

Он зачитал то, что — не без причины — предъявлялось Дэвиду. Главным пунктом было обвинение в пособничестве роялистам, уже знакомое Суду и ранее признанное и подтвержденное самим Дэвидом. Но появилось и кое-что новое.

— Благодаря достойной всяческого уважения бдительности нашего друга, арендатора из Чейсхоупа, до моего сведения было доведено, что имеются дополнительные доказательства виновности мистера Семпилла. Наш брат в весьма необычной компании действовал странным образом во время недавнего морового поветрия в Вудили. Он изгонял бедных селян из их жилищ, утверждая, что, держась вместе, они способствуют распространению заразы. Посему мы предполагаем, что он сам сеял недуг по округе, к тому же нарушал покой последних часов жизни тех, кто пребывал на смертном одре. Более того, он силой и незаконно врывался в дома, закрытые от него, и сжигал имущество больных, губя то, что ему не принадлежит, и лишая прихожан законных обиталищ. Предо мной лежит письменное доказательство его виновности в этих преступлениях. Каков будет ваш ответ, мистер Семпилл?

— Я подтверждаю все эти деяния и говорю, что такими способами и с Божьей помощью чума была остановлена.

По залу прошел недовольный гул, мистер Мёрхед возвел очи горе.

— Вновь грешная гордыня! Будто длань Господнюю можно остановить, выламывая двери и сжигая честно нажитое добро! Но это все дела гражданского суда, они не входят в компетенцию Пресвитерского совета. Нас же глубоко тревожит вопрос, совместно с кем совершались эти деяния. Мистеру Семпиллу помогали житель Вудили Амос Ритчи, от коего я ожидал большей осмотрительности, и некто по прозванию Марк Риддел, с недавних пор арендующий усадьбу Кроссбаскет. Нам и раньше было кое-что известно об этом Ридделе. Осенью он сыграл решающую роль в защите женщины, обвиненной в колдовстве. Да, бедняга дознаватель имел некоторые изъяны в поведении, что не отменяет недопустимости слов и действий этого Марка Риддела, оскорбивших до глубины души все добропорядочное население прихода и приведших к небезосновательному подозрению, что Риддел причастен к беззаконным поступкам… И кем, вы думаете, оказался этот Риддел? Тем самым Марком Керром, что служил полковником при Монтрозе и известен как роялист и мятежник, всю зиму разыскиваемый властями. Чейсхоуп раскрыл эту темную тайну и нашел свидетелей, готовых подтвердить его догадку. Дело отправлено фискал-прокурору, и к этому времени негодяй, вероятно, уже схвачен.