Запретный лес - [58]

— Взвалил я на вас тяжкий груз, мистер Семпилл, — громко заговорил он, — но вы воистину добрый самаритянин. Это милорд подумал, что можно положиться на ваше милосердие, хотя, скажу вам, не пристало кавалеру[101] искать прибежища в доме священника, но ныне куда только Марка Керра ни заносит. Вот как-то в Силезии… Ладно, не время для солдатских баек. Пожелается вам, чтоб я убрался отсюда, как только смогу на ногу встать, и я буду рад угодить вам. Старушка ваша, мой лекарь-хирург, говорит, нога славно подживет, так что не пройдет и недели, как похромаю прочь.

— То будет путь в пекло, — сказал Дэвид. — Если остатки армии Монтроза скрываются в холмах, за ними начнется такая охота, что будут обыскивать все подряд.

— Это так. Я не отрицаю, что в этих краях таким, как я, не поздоровится. Вам бы лучше закопать или сжечь то, что на мне было вчера, и если вы одолжите мне пару крестьянских штанов да старый кафтан, уйду я с легким сердцем.

— Вы направитесь к морю, а потом за границу?

— Только не я. Вот на побережье они меня искать и начнут — мудрец, попавший в беду, идет туда, где его не ожидают. Думаю, послоняюсь по округе. Наденьте на меня шерстяную куртку, и сам Дэйви Лесли не заподозрит, что пред ним Марк Керр, кавалер и джентльмен из отряда Маккея, а не деревенский простофиля, ничего в жизни, окромя овец да скотины, не зривший. Может, и в вашу паству войду, мистер Семпилл. Подумываю обосноваться в Кроссбаскете.

Дэвид пораженно уставился на него:

— С ума сошли?

— Ничуть. Просто изворотлив, как всякий солдат, воевавший в Саксонии. Мое ремесло учит думать наперед, ежели шкура дорога. Я давно помышлял о подобной эскападе, с того самого нашего путешествия на север год назад, и вот тогда я перемолвился словечком с Николасом Хокшоу о том, что если какой косоглазый крестьянин с берегов Тевиота начнет вдруг подыскивать себе участок в Кроссбаскете, у юристов из Эдинбурга кое-что для него найдется. Мы с Николасом схожи — и он знал заранее, что наши победы на севере как золото фей: вот оно блестит пред тобой, а вот в горсти одна лишь листва.

— Где лэрд Калидона?

— Судьба оказалась милосердна к нему: он приболел, и мы оставили его в Линлитгоу, и Николас — неспокойная его душенька — сразу нанял в Борроустуннессе лодку и ныне, без сомнения, плывет вниз по Форту в поисках пристанища. Его объявят мятежником, как и многих благородных шотландцев, и его имущество, возможно, пойдет с торгов. Слава Богу, мне терять нечего: я младший сын, и все мое наследство — это меч.

— Месяц назад, — сказал Дэвид, — Монтроз владел всей Шотландией. Вот вы говорите, все было утрачено в одной-единственной битве, при этом и вы, и ваши товарищи были совершенно уверены, что потерпите в ней поражение. Ответьте, как он мог побеждать, если его окружали столь малодушные соратники?

— Я бы не стал говорить о малодушии. Мы побеждали, ибо Джеймс Грэм — величайший полководец со времен кончины Густава и его дух горяч, как чистое пламя. Но он не знал эту страну так, как знали мы с Николасом. Целый год он творил чудеса, и их не объяснить ни здравым смыслом, ни предвидением, но чудеса имеют жуткую особенность — заканчиваются, когда в них нуждаешься больше всего… Прошел лишь год с тех пор, как в Тейсайде появились наша троица: Монтроз, Инчбреки и я — вот и вся армия Короля на тот момент. Но Провидение вело нас, и в пустошах Атолла к нам присоединился Аласдер Макдональд; так у нас за спиной появилось хоть какое-то войско… В вас течет кровь горцев, мистер Семпилл? Нет? Ну, это очень хорошая кровь, хоть и схожа она с речками Нагорья: либо высыхает до дна, либо бушует, не ведая берегов. Славно иметь таких воинов в бою, но в долгом походе на них нельзя положиться, если вы меня понимаете, и то, что Джеймсу удалось держать их на привязи, пока он воевал с Аргайлом, и с Бейли, и с Харри и ставил Церковь и графства на колени, является доказательством его гения, столь же блистательного, как гений Густава. Но покорить Шотландию и удержать ее — нет! — никогда Северу Шотландии не удавалось покорить Юг надолго: положились мы на поддержку южан, а она что гнилой ивовый прут. Милорд обманывал себя, но не мое дело открывать ему глаза, хоть и заметил я много дурных знаков. Посему держали мы с Николасом мысли в тайне, ведь не умирала в нас надежда, что вера, уже покорившая холмы, сможет сдвинуть горы. Но говорю вам, сэр, пока шли мы к Границе, не покидало меня предчувствие беды, черное, как грозовая туча.

— Разве не было у вас той же армии, что победила при Килсайте?

— От нее не осталось и трети. Там, в холмах Босуэлла, растаяла она, как сугроб по весне. Макдональд, успевший стать сэром Аласдером и генерал-капитаном, отчего нос его задрался выше крыш, забрал почти всех своих ирландцев и двинулся в Аргайл сводить старые счеты с кланом Кэмпбеллов[102]. Гордоны[103] захандрили — чума на их опущенные головы! — и лорд Эбойн в гневе умчался прочь на своем скакуне. Джеймс надеялся, что южане восстанут, ведь, говорил он, народ, за который я сражаюсь, устал от тирании жадных лэрдов и заносчивых святош. Если так, то народ слишком устал, чтобы действовать. Да что взять с тех, кто пресмыкается пред Церковью, самовольно заявившей, что ключи от Небес и Ада в ее руках?.. Если в моих словах вам слышится богохульство, сэр, простите сломленного человека, раскрывшего вам душу и не умеющего подбирать слова… К тому же были нам ирландцы как жернов на шее, и что проку поминать, что когда-то они пригодились Манро