Запретные желания - [68]

– Кэтворт? – быстро спросила она. – Тот человек, что приходил к вам – только что разговаривал с вами?

– Ну да! Если бы вы только знали! Вы сейчас подумали об этом, любовь моя? Но разве могли вы знать! Это не он купил за бесценок ожерелье Кардроссов! Вы-то имели дело с сыном – который, хотя, несомненно, и знает, что почем, но все-таки далеко не так сведущ, как его отец! Если верить моему новому знакомцу, он никогда не видел ожерелья Кардроссов и не слышал о нем. Что ж, может быть! Я слишком в большом долгу у отца, чтобы не верить ему. В конце концов, я никогда не имел дела с ювелиром с аллеи Крэнбурн. Может быть, молодой Кэтворт не мошенник, а просто еще зелен! Другое дело – Кэтворт-старший. Он-то узнал ожерелье Кардроссов, как только увидел его, и сразу понял свой долг! Мне очень жаль, что я был не в настроении, чтобы оценить эту сцену по достоинству! Как он был благоразумен! Как добродетелен! Не произнес ни одного недостойного джентльмена слова! Она даже не позволил себе выразить надежду на мое дальнейшее покровительство и, не моргнув глазом, выслушал все колкости, которые я произнес! Восхитительный человек – мне обязательно нужно стать его клиентом! Будет просто подло, если я им не стану!

Он умолк, но она не вымолвила ни слова и не двинулась с места. В ее глазах появилось странное, пустое выражение; хоть он этого и не знал, но несправедливые обвинения на ее счет обеспокоили ее меньше, чем догадка о том, что случилось на самом деле.

Он взял ожерелье и спрятал обратно в ящик. Поворачивая ключ в замке и убирая его, он сардоническим тоном проговорил:

– Надеюсь, вы простите меня; если впоследствии я буду хранить его у себя! Я уверен, что вы позволите, потому что вы никогда им не восхищались и не хотели его носить. Однако вам следовало бы узнать его стоимость, прежде чем пытаться продать его. Я не желаю, чтобы мою жену так легко обманывали, леди Кардросс!

Она заморгала и подняла руку, как будто хотела защититься:

– Ах нет! Джайлз, Джайлз!

Это его не тронуло.

– О, не тратьте на меня свои чары, моя красавица! Ничего не выйдет! Я был даже еще большим простаком, чем вы, но поверьте мне, игра окончена! Вы замечательно провели меня; одурачили нежным личиком и невинными повадками! Я думал, что достаточно искушен, но когда увидел вас – когда вы подали мне руку, и взглянули на меня, и улыбнулись… – Он осекся и, казалось, с усилием сдерживал овладевшее им бешенство. – Простите меня! Я не желал говорить на эту тему прежде, чем оправлюсь от горестного открытия… Ведь все подозрения, которые сваливались на меня в течение нескольких месяцев нашего супружества, подтвердились! Что ж! Я получил по заслугам! Нужно было быть умнее и не поддаваться на очарование вашего хорошенького личика, не верить, что за вашим прелестным обхождением скрывается сердце, достойное того, чтобы его следовало завоевать! Собственно, вы никогда не давали мне повода так думать, верно? Как я несправедлив, обвиняя вас в этом! Больше это не повторится, но я должен постараться получше выполнить свою часть обязательства по нашему соглашению. Теперь я понял, что мои надежды, увы, не оправдались, но это можно исправить. Скажите, любовь моя, во сколько вы оцениваете свою красоту, свою неизменную покорность, свое восхитительное благоразумие, свою всегдашнюю вежливость?

Она стояла неподвижно, не пытаясь защищаться от бросаемых ей в лицо ужасных обвинений и даже не пытаясь заговорить. Она была очень бледна, и хотя она слышала все, что ей говорили, это как бы не доходило до нее. Он говорил страшные вещи, но не знал правды: все это относилось к женщине, которой не существовало на свете, но никак не к ней. Ей было больно, что он так неверно судит о ней, но она не винила его за это. Точно так же неверно она сама судила о Дайзарте, а у нее было на это куда меньше причин.

– Ну? Что же вы колеблетесь? Или не знаете, чего я стою?

Она посмотрела на него и увидела чужого человека. Она не могла сказать ему правду, пока им владело это темное состояние духа, и тем более раскрыть ему ужасное подозрение, которое зародилось в ее сердце. В конце концов, он должен будет об этом узнать, но пока все так неопределенно… Но если ему грозит более страшное несчастье, чем он подозревает, возможно, еще можно успеть предотвратить его. Только нельзя терять драгоценного времени или позволять его ярости обрушиться на Дайзарта или Летти. Позже она ему расскажет, но не теперь, когда ее роль в этом деле вдруг стала эпизодической по сравнению с возможной ролью в нем Летти.

Она попыталась заговорить, но обнаружила, что голос ей не повинуется. Он все еще смотрел на нее жестким, гневным взглядом. Это причиняло ей боль, и на ее глаза навернулись слезы. Она смахнула их и, попытавшись выдавить жалкое подобие улыбки на дрожащих губах, с трудом выговорила:

– В-видите ли, я не могу сейчас ответить. Позже. Не сейчас!

Как слепая, она прошла к двери, но слегка вздрогнула и остановилась, услышав его голос:

– Нет, вернитесь! Я не хотел, Нелл! Я не хотел!

Он сделал быстрый шаг по направлению к ней, но тут дверь открылась и вошел дворецкий.