Запретные удовольствия - [152]

– Верно. На тебя реальность никогда не сможет воздействовать, но ты сам постоянно оказываешь влияние на реальность. Ты превратил реальность этого человека в вызывающее ужас существование.

Имя Кавады было упомянуто, но Юити сразу же упустил возможность сказать о пятистах тысячах иен, поскольку это спровоцировало бы поток нравоучений.

«С кем этот старик разговаривает? Со мной? – удивлялся Юити. – Если бы я его не знал, то вывихнул бы свои мозги, пытаясь осмыслить сумасшедшие теории Хиноки. Неужели он думает, что разговаривает со мной, когда мне нисколько не интересны эти надуманные теории, которые так его возбуждают?»

Взгляд Юити неосознанно переместился в темный угол комнаты. Казалось, старый писатель разговаривает с кем-то еще, стоящим позади Юити.

Ночь была тихой. Кроме звуков, издаваемых насекомыми, ничего не было слышно. Бульканье вина, наливаемого из бутылки, было таким, словно перекатывались драгоценные камни. Бокал из граненого стекла сверкал.

– Вот, выпей, – сказал Сунсукэ. – Сейчас осенний вечер. Ты здесь, у нас есть вино, что еще можно желать от этого мира? Сократ слушал пение цикад по утрам у небольшого ручейка, когда давал уроки красивому мальчику Федру. Сократ задавал вопросы и отвечал на них сам. Он открыл окольный путь достижения истины посредством задавания вопросов. Но никогда не получить вопроса от абсолютной красоты в естественном теле. Вопросами и ответами могут обмениваться только предметы в одной категории. Духовное и плотское никогда не смогут вести диалог.

– Духовное может только задавать вопросы. Оно никогда не может получить ответ, если только от эха. Я бы предпочел не быть в положении того, кто задаст вопросы и отвечает на них сам. Моя участь – задавать вопросы. Вот ты – красивое естество. Вот я – уродливая духовность. Это извечная схема. Никакая наука не может заставить их вести диалог друг с другом. Я не намерен умышленно преуменьшать своё духовное начало. В духовном есть множество удивительных вещей.

Но, Юити, мой мальчик, любовь – по крайней мере, моя любовь – не имеет даже и намека на надежду, которую питал Сократ в своей любви. Любовь рождается только из безнадежности. Духовное против плотского – доказательство превосходства духовности над такой непостижимой вещью, как любовь.

Тогда почему я задаю вопросы? Для духовного не существует иного способа доказать себя, как задать вопрос о чем-то еще. Духовное, которое не задает вопросов, ведет сомнительное существование…

Сунсукэ замолк. Он повернулся и открыл окно в нише. Выглянув через сетку от насекомых, посмотрел вниз в сад. Там слышался слабый шелест ветра.

– Похоже, поднимается ветер. Наступает осень. Здесь не жарко? Если жарко, не оставить ли окно открытым?

Юити покачал головой. Сунсукэ снова закрыл окно, а потом, глядя юноше в лицо, продолжил:

– Так вот. Духовное постоянно формулирует вопросы. Оно должно иметь запас таких вопросов. Созидательная сила духа в его способности создавать вопросы. Таким образом, высшая цель духовности состоит в создании вопроса как такового, короче говоря, в создании плотского. Но это невозможно. Хотя движение к невозможному – это приём духовного.

Духовность – это когда бесконечно умножаешь нуль на нуль, чтобы получить единицу.

Скажем, я спрошу тебя: «Почему ты так красив?» Ты сможешь ответить? Духовное с самого начала не ожидает ответа.

Он впился в Юити глазами. Юити попытался ответить на его взгляд, однако не нашел в себе силы посмотреть на Сунсукэ, будто его околдовали.

Красивый юноша помимо своей воли позволил на себя смотреть. Какая неистовая неучтивость была в этом взгляде! Он превращал предмет, на который был направлен его взгляд, в камень, лишал его воли, уестествлял.

«Конечно, этот взгляд обращен не на меня, – подумал Юити в ужасе. – Взгляд господина Хиноки, несомненно, направлен на меня, но тот, на кого господин Хиноки смотрит, явно не я. Еще один Юити, который не является мной, находится в этой комнате. Это само естество, тот Юити, который ничем не уступает древним статуям в их совершенстве». Юити ясно представил в своем воображении скульптуры красивых юношей. Явно еще один прекрасный юноша существовал в этом кабинете – юноша, который никогда не сжимается под обращенным на него пристальным взглядом.

Звук вина, льющегося в стакан, привел Юити в чувство. Он как будто спал с открытыми глазами.

– Пей, – сказал Сунсукэ, поднося свой бокал к губам и продолжая разговор. – Итак, красота, видишь ли, на этой стороне, однако, недостижима. Разве не так? Религия всегда ставит на другую сторону будущее существование, подальше, на некоторое расстояние. Расстояние, однако, в концепции человека, в общем, нечто, что можно пересечь. Наука и религия отличаются друг от друга только в отношении расстояния. Огромную туманность, которая находится на расстоянии в шестьсот восемьдесят тысяч световых лет, также можно достичь. Религия – это видение достижения, наука — это способ осуществления этого.

Красота всегда на этой стороне. Она в этом мире – в настоящем, к ней можно прикоснуться рукой. То, что наши сексуальные аппетиты могут испробовать, есть непременное условие красоты. Следовательно, чувственность является её неотъемлемой частью. Она подтверждает красоту. Однако красоту нельзя достичь, поскольку уязвимые места разума больше, чем что-либо другое, препятствуют её достижению. Способ, которым греки выражали прекрасное посредством скульптуры, был мудрым. Я – писатель. Из всей чепухи, которая была изобретена в наше время, профессия, которую я выбрал, самая худшая. Разве ты не считаешь, что для выражения прекрасного это самая неудачная и низкопробная из профессий?