Запретное влечение - [59]

Я остаюсь стоять абсолютно обезоруженной, но глаза мои горят. Все мои тревожные звоночки вопят, режут слух, но я обрываю все их позывы. Есть только одно напряжение – то, что между нами.

Он властно притягивает меня к себе и посылает убийственный взгляд. Голубые глаза становятся потемневшими и совсем заведёнными. Отлично, потому что я не боюсь. Мои руки мучительно медленно скользят под его футболку и прикасаются к обнажённому торсу. Из меня вырывается исступлённый вздох. Под моими пальцами мышцы его пресса напрягаются, что позволяет мне очерчивать подушечками его рельеф и кубики. Пальцы замирают у кромки его боксеров, едва опускаясь под их пределы, и я провожу ноготками вдоль низа живота.

Тяжело дыша, он нависает надо мной, вдавливая в стенку позади меня. Чувствую своим животом его эрекцию, отчего ноги мои слегка подкашиваются. Его необыкновенный рот припадает к чувствительному местечку на моей шее, и с губ моих срывается громкий стон.

Я понимаю это слишком поздно. Уилл отстраняется от моей кожи и резко прикрывает мне ладонью рот. Я тяжело дышу в его руку.

На нашем этаже раздаются чьи-то голоса и топот нескольких ног. Мои глаза встречаются с его глазами. Он всматривается в них, словно оценивает мою реакцию, взвешивая всю ситуацию в голове. Будто бы решает, в чём я нуждаюсь больше: в утешении или хорошей трёпке. Мы одни в его комнате, на мне нет ничего, кроме нижнего белья, а выглядим мы так, словно только что пробежали марафон. Отец просто не поверит. Да и никто не поверит. Все давно устали от наших оправданий!

Боюсь ли я? Кажется, что нет. Я сыта по горло этой беготней. Я просто измотана, истощена вечными опасениями. Я действительно устала от этой игры и мне просто хочется жить.

Так что пусть вскроются эти проклятые карты.

Шаги стихают, а дверь за отцом закрывается. Хочется смеяться, я словно помешавшаяся от досады. Почему когда ты, чувствующий абсолютный прилив сил, готов наконец столкнуться лицом к лицу со своей правдой, всё вдруг исчезает? Это какая-то горькая ирония.

Почему? Почему? Почему?

Казнь снова перенесена, и от этого во мне просыпается злость. Будто кто-то там, Наверху оттягивает этот момент, чтобы чуть позже бросить его нам в лицо, когда мы совсем не ожидаем засады.

Мы выдыхаем в унисон, но напряжение от этого не спадает, а лишь набирает обороты.

– Это было чертовски громко, Мими. Я думал, мы это уже проходили, – вкрадчиво шепчет брат, касаясь своими губами кончика моего уха. Его тёплая ладонь соскальзывает с моего лица и впечатывается в стенку на уровне моей головы. Тихо, но весьма угрожающе.

В эту минуту я чувствую, как в нём говорит мужчина, привыкший всё держать под контролем. Мужчина, который теперь оберегает нашу тайну настолько рьяно, насколько это вообще возможно. В эту самую минуту я и понимаю, что передо мной… мужчина.

– Ты же знал… знал, что там меня целовать нельзя. И всё равно начал. Вот и получай! – шиплю я и вздёргиваю подбородок, чтобы брат не смог смотреть на меня сверху вниз.

– В самом деле, Миа?

Я поджимаю губы и опускаю взгляд ниже. О, чёрт. Ну разве может быть рот таким идеальным? Эти его пухлые губы и их совершенное, красивое очертание. Это несправедливо.

– Знаю, что должна была вести себя тихо, но… – Тяжело вздохнув, я преодолеваю свое упрямство: – Но твой рот…

– Да? – Уилл улыбается, явно забавляясь происходящим.

– Он… он невероятный. Может, ты был на каких-то курсах? – вырывается у меня. Я редко чувствую себя дурой рядом с братом, но сейчас именно этот редкий случай. Его улыбка становится ещё притягательней.

– Не был.

– Ну, а что же тогда? Твой язык… проделывает немыслимые вещи, и это правда.

– Так тебе кажется?

Я киваю, ощущая сильное возбуждение от одного нашего шутливого диалога. Его чуть грубые пальцы прикасаются к моему бедру и скользят выше, захватывая своей лаской каждый сантиметр моего тела.

– А что же насчёт моих пальцев? – его шёпот касается моего уха, в то время как его ладонь замирает на моих трусиках. В моих глазах темнеет. Честное слово, просто темнеет, и кажется, что я просто сойду с ума от удовольствия видеть брата… таким.

– Про них я тоже не забыла, – голос мой срывается.

Уголки его губ едва заметно дёргаются. Он отодвигает тоненькое кружево, но сразу же останавливается, убирая от меня руки. Мы вместе слышим ритмичную игру на барабанах и знакомый голос, звучащий по рупору из приоткрытого окошка:

– Уильям и Амелия Аддерли, поднимайте свои милые задницы с кровати и спускайтесь к нам. Вы приговариваетесь к двадцати четырем часам общественных работ со своими неповторимыми друзьями из Атланты.

Мы хрипло смеёмся и прислоняемся лбами друг к другу. Уилл подаёт мне рубашку и кутает в одеяло, а сам натягивает толстовку.

– Подъём-подъём! Проклятые бездельники! – снова звучит серьёзный голос из рупора.

Мы выглядываем в окно, свисая с подоконника почти всем туловищем, и, улыбаясь, машем нашим придуркам.

Кэм играет ладонями на барабанах, привезённых откуда-то из Индии, а Лисси кружится под дождём, вытанцовывая в своей длинной юбке на мокрой траве. Спрятавшись от непогоды, под нашим массивным деревом стоит Кев и кричит в рупор так, что отец выглядывает из окна ниже и приветствует нашу весёлую компанию. Только Челси более или менее похожа на адекватную личность – но только с виду, ведь только она откроет рот, как плохо будет всем. К счастью, добавить к этому нечего. Остаётся только смотреть на то, как изящно кружится Лисси под живую восточную музыку и как старается выманить Челси из-под дерева, чтобы заразить и её своими пламенными телодвижениями.