Запретная зона - [2]

Я не имел права вкладывать стипендию в бойню у Форт-Виктории. К тому же не было известно, сколько вечеров судьба отведет нам для посещения кинотеатров в Кве-Кве, городе, где было две тысячи европейцев, трубопрокатный завод и мебельная фабрика.

Добро пожаловать

Лететь над Африкой — значит, забыть о населяющих ее людях. Это пустынный континент, ждущий, когда его коснется рука человека. Здесь есть где развернуться фантазии и мечте. Горы и озера, одинокие водопады и безлюдные саванны. Мы летим низко над бурой степью — стадо жирафов срывается с места, испуганное шумом невидимого мотора и быстрой тенью самолета.

Где-то поют птицы, люди роют красную землю: копают глину для хижин. Круговорот жизни совершается прямо под нами: там рождаются и умирают. Но мы видим лишь зеленую, освещенную солнцем пустоту. Там, где нет богатства, нет и бедности — говорит пословица народа нгони. Пустынные, никем не заселенные земли рождают надежды.

Самолет слегка вздрагивает от усиливающегося ветра. Какой-то пассажир, не раз летавший по этому маршруту, показывает нам покрытый снегом Килиманджаро В Танганьике горит лес: огненно-красные языки пламени делят страну пополам. Из рук в руки переходит карта нашего маршрута. Африка на ней напоминает слоновье ухо, реки кажутся складками, а озера — вмятинами.

Мы заполнили анкету, которая вопрошала, какого пола у вас жена и какой вы расы, и приземлились в Федерации Родезии и Ньясаленда. Воздух тяжелый и влажный: сезон дождей близился к концу. В стране объявлено чрезвычайное положение. И хотя я был привилегированным стипендиатом, которого пришла встречать небольшая группа видных представителей местного общества, мне от этого не было легче. Безупречно одетый чиновник из ведомства по делам иммиграции имел вполне определенное задание: не впускать нежелательных гостей, которых и так слишком много; я понял это по его вопросам. Анна-Лена легко отделалась — она ведь была туристкой; меня же пригласил университет, что не могло служить хорошей рекомендацией.

Чиновник удалился, чтобы переговорить со встречающими. Те, вероятно, поручились за то, что мое пребывание в стране не «угрожает гармонии рас или политической стабильности Федерации» — мотивировка, по которой обычно не впускают в страну некоторых политических деятелей, писателей и даже священников.

Обычный приезд в чужую страну: имен не запоминаешь, лиц не различаешь, потому что твой взгляд устремлен вслед исчезающему носильщику.

— Добро пожаловать в Родезию! Мы ждали вас.

— Моя фамилия Роулэнд. Зовите меня просто Том.

— У моего мужа новый автомобиль, хотя и старой марки. Вы должны нас извинить.

— Том, я уеду раньше. У меня собрание в клубе.

— Хорошо, хорошо. Увидимся завтра за ленчем. Пер, надеюсь, тоже придет.

— Разумеется, — сказала миссис Пэрди, женщина, от которой мы получили письмо, — я привезу их обоих. Пер с Джорджем пойдут в клуб, а мы с Анной-Леной зайдем в кафе универмага.

— Значит, завтра увидимся!

— Конечно, мы же встречаемся каждый день, Том.

Кто-то повернулся ко мне и сказал слегка извиняющимся тоном:

— Маленький город. Мы все знаем друг друга. Это и делает его таким приятным.

— Люди здесь быстро знакомятся. Знаешь всех, кого стоит знать, — сказал кто-то другой и рассмеялся. — Африка — большой континент, повсюду нужно иметь друзей, чтобы можно было поехать туда, куда хочется.

— Еще раз добро пожаловать в Африку и до свидания! — сказал Том и уехал.

Итак, мы прибыли в Африку. Оказалось, она совсем не так далеко от нас, как мы думали. По дороге в столицу я показал на несколько низких домов и спросил, кто в них живет. Африканцы?

— Нет, европейцы. Туземцы живут в других местах. Там мы никогда не бываем.

Африка без африканцев — этого я не мог понять. Мысленно я слышал шуршание их велосипедов и рев граммофонов, видел смеющиеся толпы и играющих детей.

Нам показалось странным, что на всем нашем долгом пути от аэродрома до Солсбери и оттуда до фермы мы встретили африканцев меньше, чем могли бы увидеть на таком же пути в Лондоне.

Федерация — страна с редким населением, узнали мы из брошюр. На площади, равной Франции, Англии, Дании и Бельгии, вместе взятых, живет 300 тысяч европейцев. Об африканцах в брошюрах говорилось слишком общими фразами и только в связи с вопросом о заработной плате. Можно было подумать, будто государство во имя гуманности или из любопытства сохраняет остатки чернокожих племен.

На каждого белого в стране приходится двадцать пять африканцев. Куда же они девались? Сидят в засаде? Мне пе хотелось спрашивать. Мы говорили о другом. Но уже в первый час нашего пребывания в Родезии трудно было отделаться от навязчивой мысли: характерная черта жизни в этой стране — отсутствие как раз того, что должно было бы составлять ее главную особенность.

Миссис Пэрди показала на черные головы за изгородью.

— Представьте себе, один наш гость думал, что велосипедные дорожки здесь существуют только для белых. Но эта дорожка ведет в Харари, где живут туземцы. Они по нашей дороге никогда не ездят. Приезжие легко ошибаются. Зато на велосипедной дорожке, ведущей в Харари, не встретишь европейцев.