Запретная Магия - [37]

— Готово — теперь тебя никто не узнает. Держись поближе ко мне, и тебя примут за моего слугу.

Каландрилл осмотрел себя с ног до головы: все вроде бы по-прежнему. Он повернулся к зеркалу и, увидев свое отражение, нахмурился.

— Доверься мне, — проникновенно сказал Варент. — Ты не заметил изменений, но они есть. Для окружающих ты сейчас самый заурядный парень, брюнет, с огромной бородавкой на подбородке. Мне это даже нравится.

— Я навсегда останусь таким? — осторожно спросил Каландрилл.

— Нет! — рассмеялся Варент, качая головой. — Как только мы выберемся за владения твоего отца, я верну тебе твой прежний облик. Обещаю!

Каландрилл кивнул, начиная нервничать.

— Теперь нам остается только ждать, когда нас позовут, — сказал Варент твердым голосом, — и тогда мы отправимся восвояси. Не расстраивайся, поверь мне, все обойдется.

Каландрилл опять кивнул — ему не терпелось побыстрее выбраться за пределы Секки и положить конец томительному ожиданию. Во рту у него пересохло, а сердце бешено колотилось в груди. Несмотря на спокойствие Варента, он вовсе не был уверен в успехе, и, когда вошел слуга и объявил, что домм ожидает посла, Каландрилл воспринял его как носителя добрых и худых вестей. Он ни в чем не был уверен до конца.

— Что же, пошли.

Варент хлопнул его по плечу и уверенно вышел из комнаты; Каландриллу ничего не оставалось, как последовать за ним. В коридоре посла ждал маленький паж и почетный караул из дворцовых солдат. Варент улыбнулся им, весело поприветствовал и неторопливо прошел к широкой лестнице, спускавшейся к главному входу. Каландрилл держался как можно ближе к нему, и сердце его бешено колотилось, ему даже казалось, что он сам всем возвещает о своем бегстве.

Билаф дожидался их около дверей. Соответственно случаю на нем была зеленая накидка, а на шее — тяжелая церемониальная цепь. Рядом стоял Тобиас в легкой кирасе с мечом на поясе, а на изгибе руки он держал шлем. Сзади них по стойке «смирно» стоял эскадрон из двадцати уланов — ни один из них даже не шелохнулся, пока домм прощался со своим гостем.

Каландрилл, низко опустив голову, слушал торжественные речи. Пот выступил у него на лбу. Отец взглянул на него, и Каландрилл с трудом сглотнул, но Билаф, не обратив на него внимания, отвел взгляд, и Каландрилл с облегчением вздохнул, поднял голову и уставился прямо на Тобиаса. Брат с безразличием посмотрел на него — так обычно он смотрит на безликих слуг. Отец принес послу извинения за отсутствие Каландрилла, но Варент успокоил его, что все в порядке, и они вышли во двор.

Там стоял небольшой, весело раскрашенный фургончик — слуги Варента погрузили вещи в повозку, и посол подтолкнул к нему и Каландрилла.

— Забирайся внутрь.

Он сел рядом с возницей, у которого было торжественное лицо, — поглощенный созерцанием происходящего, он даже не обратил на Каландрилла внимания. Его молчаливость была как нельзя кстати, и юноша устроился поудобнее, начиная наслаждаться своим новым положением.

Варент взобрался на высокую гнедую лошадь в сине-золотой попоне, под стать его одежде; Билаф и Тобиас встали по обе стороны от него, а пажи заняли место позади. Уланы, вскочив на коней, разделились на две группы — одна впереди, другая — позади посла; Билаф кивнул Тобиасу, тот поднял руку и отдал приказ к выступлению.

Кучер взмахнул вожжами, четверка белых лошадей тронулась, и обитые железом колеса фургона застучали по вымощенному булыжником двору. Зацокали копыта. Дворцовые ворота были открыты, и охранники, стоя в ряд, салютовали процессии алебардами.

Тень ворот пробежала по лицу Каландрилла, и он расплылся в улыбке — перед ним лежала широкая дорога, ведшая вон из Секки. Вдоль дороги стояли жители города, они махали руками и что-то весело кричали, провожая посла. Да, волшебство Варента столь же могущественно, как и крепко его слово.

Они въехали в Господский квартал — из окон на них смотрели аристократы. Каландрилл увидел Надаму — она была такой красивой в белом платье и с волосами, перевязанными золотой тесемкой. Тобиас склонил голову, и Надама замахала ему рукой; Каландрилл перестал улыбаться. Она не видела Каландрилла, во все глаза глядя на его брата, и Каландрилл даже обмяк, его возбуждение поутихло: теперь он не увидит ее до самого возвращения; может ей и не суждено ничего узнать о его великом предназначении? До самого его возвращения.

Но тогда… Что она подумает тогда? Может, тогда она будет улыбаться только ему?

Пока он утешал себя этими мечтами, фургон с грохотом катил по кварталу лучников, а затем уздечников и пивоваров; и вот вдали замаячили городские ворота.

На ясном голубом небе светило солнце, отбрасывая на белые камни стены золотые блики и отражаясь в доспехах легионеров, рядами выстроившихся вдоль бастионов. Массивные створки Западных ворот открылись, и по сигналу Тобиаса, поднявшего руку, колонна остановилась. Возбуждение Каландрилла возросло настолько, что он даже забыл о Надаме. Билаф, не оставляя седла, наклонился и обнял Варента; Тобиас пожал послу руку. В следующее мгновенье они уже опять ехали вперед, и уланы расступались перед ними; Варент пустил своего гнедого рысью, и свита последовала за своим господином. Каландрилл проехал мимо отца и Тобиаса, не сводивших глаз с посла.