Запретная Магия - [26]

Ну нет! С этим он не примирится: у него есть выбор — либо смириться, либо обрести свободу. Единственное, что нужно, так это найти тот путь, о котором ему говорила ясновидящая, и сделать по нему первые шаги.

Но как?

Этого он не знал; он закрыл книгу и отложил ее в сторону, поднялся и, прихрамывая, подошел к окну.

Сгущались сумерки, и вокруг дворцовых стен носились тени летучих мышей. Громадные тучи в серебристой лунной бахроме потемнели, гонимые по небу тем самым ветром, что шелестел в листве. Каландрилла передернуло от мысли, что если он найдет свой путь, то ему придется бросить открытый вызов отцу, а это поставит его вне закона в Секке и лишит всего того, к чему он привык и где чувствует себя в безопасности. От него требовался очень важный шаг, и это путало юношу. Услышав стук в дверь, он отошел от окна — пришел слуга зажигать светильники. Каландрилл не сомневался, что и он уже слышал о гневе Билафа и обо всем, что приключилось с его младшим сыном. Он молча наблюдал за работой слуги. Интересно, смеется ли он над ним, или за этим непроницаемым выражением лица скрывается капля сострадания? Слуга не проронил ни слова, и Каландрилл молча проводил его взглядом до двери, думая о том, что, видимо, желая унизить его, отец лишил сына пищи. Это предположение разозлило его, как своенравного ребенка. Нет, он не согласится с той ролью, которую они для него уготовили! Он пойдет-таки по тому пути, какой ему предсказала Реба.

Каландрилл налил себе воды и неторопливо начал потягивать ее из кубка, расхаживая по комнате. Он решился, оставалось только придумать, как осуществить свое намерение.

Он все еще ходил взад и вперед по комнате, когда слуги принесли пищу и вино; накрывая на стол, они старательно избегали его взгляда и не проронили ни слова. Когда слуги выходили, за дверью он увидел двух стражей и бессознательно направился к двери.

Часовые преградили ему путь. Они были крепкими ребятами с широкими плечами и грудью, защищенной кирасой. Каландрилл остановился, глядя на них широко раскрытыми глазами.

— Мне надо выйти.

— Извини, господин Каландрилл, но ты должен оставаться в своей комнате. Это приказ домма, — бесстрастно сказал тот, что был выше.

Каландрилл бессильно сжал руки в кулаки.

— Что?

— Домм приказал, чтобы ты оставался в комнате. Нам приказано охранять твою дверь.

От унижения он страшно побледнел и заскрипел зубами, но тут же поморщился от боли в челюсти.

— Так, значит, мне нельзя отсюда выходить? — хрипло спросил он.

— Домм приказал, чтобы ты оставался у себя, — упрямо повторил часовой; спасибо уж и на том, что на лице его проступило стыдливое выражение. — Нам приказано проследить за этим.

Каландрилл с силой захлопнул дверь — это было все, что он еще мог сделать.

Как ребенка, подумал он. Отец запирает меня в комнате, как ребенка. Он расплакался бы, если бы не был так зол. И злость только укрепила его решимость к бунту. Он подбежал к балкону, распахнул двери и вышел. До земли отсюда не так уж и высоко, а из сада-то уж он найдет дорогу подальше от дворца. Куда он пойдет, он еще не знал: он был слишком зол, слишком унижен, чтобы все продумать. Только Каландрилл уперся руками в холодный камень балюстрады, собираясь прыгнуть вниз, как вдруг услышал тихий разговор. Лунный луч блеснул на металле, и в тени он увидел двух часовых. Он смотрел на них, с трудом веря в то, что он в заточении. Но это именно так. Поняв это, юноша выругался, чем привлек к себе внимание часовых. Они подняли головы, и их лица бледным пятном проступили в темноте под шлемами. Что это? Уж не усмехается ли один из них? Каландрилл резко развернулся и скрылся в комнате, так хлопнув дверью, что задребезжали стекла.

Он беспомощно опустился в кресло. Да над ним, видимо, весь дворец покатывается. Да что там дворец, вся Секка! Ведь слуги и стражи не будут держать язык за зубами. Он оттолкнул от себя тарелки и, не притронувшись к вину, бросился к книгам, ища в них утешения. Может, здесь он найдет какую-нибудь подсказку?

Теперь, как никогда, он был полон решимости бежать от той судьбы, что уготовил ему отец; но если он бежит из дворца, то, вполне возможно, как он говорил Брахту, навлечет на себя чайпаку: он решил почитать, что пишет про Братство Медиф.

О чайпаку, или о Братстве убийц, писал историк: «О них мало что известно — секта ревностно хранит в тайне свои обряды, а вот об их деяниях ходят легенды. То, что они убийцы, пользующиеся самой дурной славой, — это общеизвестно, хотя их редко преследуют за преступления, а пути их неисповедимы.

Секта происходит из Кандахара; уже сама по себе эта страна — прибежище пиратов и бандитов, имеющая мало общего с цивилизованными странами, как Лиссе, хотя Братства страшатся даже в Кандахаре. В самом начале они были священниками бога Океана Бураша; но их кровавые обряды вызвали недовольство кандийцев, которые убедили тирана Десмуса поставить их вне закона. В результате секта, или Братство (ни одна женщина не может стать чайпаку), оказалась вне закона, но продолжала вершить свои обряды втайне.

Многие тогда покинули секту, еще больше было убито по приказанию тирана; но те, кто остался верен своим варварским верованиям, замаскировались под обычных жителей Кандахара. Тиран Манориус (седьмой в этом роде) попытался было окончательно искоренить секту, поручив это своему брату Тароману; но, к несчастью, успехи Таромана были незначительны, а сам он скончался от лихорадки, которую, по общему верованию, чайпаку вызывают при помощи яда. Во времена правления Иеромиуса, восьмого тирана, был наведен кое-какой порядок; по крайней мере секта не отваживалась открыто нарушать закон тирана. Но она скрытно распространилась по всему Кандахару, по всем крупным городам, а по некоторым утверждениям, их ячейки есть даже в Эйле и Лиссе, хотя мы в этом и сомневаемся.