Виктория подошла к нему сзади и спросила:
— Что-то вспомнил?
— Да. Железный сундук закопан вот под этой плитой.
— Потрясающе! Я не сомневалась, что ты вспомнишь.
— Оставайся здесь. Я схожу за де Бургом и принесу лом.
Мужчинам потребовалось не менее получаса, чтобы отбить плиту, а потом, используя лом как рычаг, сдвинуть ее с места — слишком глубоко вросла она в пол за прошедшие сто лет.
После этого они попытались вытащить наружу железный сундук, но он оказался слишком тяжелым. В конце концов Фэлкон сбил ломом замок и приподнял крышку.
Скрестив ноги, Тори уселась прямо на пол рядом с сундуком. Когда же Фэлкон зачерпнул оттуда пригоршню золотых монет, она воскликнула:
— О, скажи, что это не сон!
— Тут столько золота, что нам и во сне не приснилось бы.
— Этого достаточно, чтобы отремонтировать Бодиам?
— Более чем достаточно.
— Хочешь сказать, что у нас еще что-то останется?
Де Бург расхохотался:
— Этого вы не истратите за всю жизнь!
— Тогда, может быть, отправим Эдмунда в Париж учиться живописи?
— Обязательно!
— Ох, дорогой, но это означает, что матушка не сможет остаться в аббатстве. Да, не сможет, если Эдмунд перестанет быть священником.
Фэлкон ухмыльнулся:
— Мы купим аббатство и преподнесем ей в качестве подарка.
Вскочив на ноги, Тори повисла у него на шее, и золотые реалы, выпав из его руки, покатились по плитам пола.
— Значит, мы едем в Лондон!
— Но ты же сказала, что Лондон зимой — отвратительное место.
— Я передумала. Нет ничего романтичнее, чем отправиться в свадебное путешествие в Лондон и накупить для Бодиама всяких редкостей.
— Неужели, миледи? И вообще, откуда вы знаете, как я собираюсь распорядиться своими сокровищами?
— Почему вашими? Это мои сокровища! Вы отдали их мне сто лет назад, проклятый пират!
Рассмеявшись, Фэлкон подхватил жену на руки и звонко поцеловал.
— Конечно, бери их себе, дорогая. Они мне не нужны, потому что мое сокровище — это ты.
— А ты — мое! Как же я тебя люблю, Перегрин Фэлкон!
